Конечно, можно было бы легко решить это досадное дело в губисполкоме или Царицынском партийном комитете, но в связи с усложнившейся обстановкой на фронте почти все ответственные работники временно выехали на передовые позиции. А ждать их возвращения было некогда.
После неприятного разговора с Мышкиным Усачев зашёл к секретарю ЧК Карлу Поге, который до прихода в ЧК возглавлял центральный городской жилищный отдел, немного знал Першикову и мог дать добрый совет.
— Мышкин упрям и норовист, а теперь он закусил удила и от своего не отступит, — сказал Пога, озабоченно потирая переносицу. Он был в затруднении. Подумав, посоветовал: — Надо найти авторитетных поручителей за Першикову. Я — не в счет, — виновато развел он руками. — Сам — чекист. Да Мышкин мое поручительство и во внимание не примет.
Вечером к Усачеву пришла Вера.
— Мама слыхала, что вы хлопочете о Вале. Просила навестить нас.
Мать с воспаленными от слез глазами встретила Усачева у порога и с причитаниями припала к его груди:
— Голубчик, сыночек! Вызволи нашу единственную кормилицу, отведи от нее лихую беду. Пропадем мы. Без нее в доме уже который день куска хлеба нет.
Першиков-отец молча стоял в стороне и нервно жевал прокуренные усы.
Усачев ушел от Першиковых с тяжелым сердцем.
Весь следующий день Усачев и Минин ходили по царицынским учреждениям и организациям с хлопотами о Валентине. Нашли нескольких поручителей, известных в городе большевиков. Свое поручительство предложил даже председатель реввоентрибунала Эйтнер. Но на Мышкина это не произвело никакого впечатления.
— Першикова — враг. Она в тюрьме. И мы поступили с ней, как с врагом революции, — упрямо отрубил он Усачеву, дав понять, что больше не намерен обсуждать это дело.
Когда Усачев передал этот разговор Минину, молодой красноармеец совсем пал духом.
— Может, дать телеграмму самому товарищу Ленину? — в последней надежде неуверенно предложил Минин.
Усачев подумал и согласился. Пусть сам товарищ Ленин решит, какой кары заслуживает легкомысленная работница жилищного отдела.
К вечеру, помеченная 6 марта 1919 года, в Москву полетела телеграмма:
«Предсовнаркома Ленину.
Зарисовав машинально на службе с художественным талантом Ваш портрет, осуждена в тюрьму Царицынским Губчрезкомом служащая жилищного отдела 17-летняя Валентина Першикова, освободите, трудом загладит поступок, голодает семья.
Прошел день, второй... Валентина по-прежнему сидела в тюрьме, к ней никого не допускали. Минин, отчаявшись, решился еще и от себя телеграфировать Ленину.
Он написал о проступке и аресте своей невесты, сообщил о поручителях за нее, просил о ее помиловании, поклялся своею кровью искупить ее вину. На телеграфе удивились такой телеграмме, но приняли и тотчас передали ее в Москву.
4