Он был именно таким, как она запомнила. С круглой головкой, блестящей от выступившей влаги, толстый, перевитый венами ствол, который она обхватила двумя руками, иначе одной — не сходились пальцы. Марго непроизвольно облизнула губы, и сверху послышался тихий полустон, полувздох. Оборотень жадно ловил каждую ее эмоцию, каждую смену выражения лица, будто выискивая что-то, известное только ему самому.

Марго протяжно лизнула, от самого основания, от подтянутых к паху яичек, покрытых темным курчавящимся волосом, до нежной кожицы, собравшейся в складки под головкой. Оборотень порывисто вздохнул. Она покатала языком во рту, накапливая слюну, распахнула губы и вобрала его в себя. Намного дальше головки дело не пошло, размер был слишком велик, но даже в ответ на это оборотень чуть не сорвался. Тяжело дыша, он упёрся одной рукой в стену около оконной рамы, другую запустил в высокую прическу Марго. Шпильки хлынули ручьем.

Места во рту почти не осталось, поэтому она задвигалась мелкими, но частыми рывками, лаская нижнюю часть головки, уздечку, и тонкую смявшуюся кожицу крайней плоти.

Долго он не продержался. Зарычал, вытащил член, больше заботясь о сохранности ее челюсти, чем о собственной коже. Марго чуть не поцарапала его зубами. Вздернул девушку на ноги и уставился на грудь, едва сдерживаемую платьем.

— Расстегни. Быстро. Или порву. — отрывисто предупредил он. Марго, упиваясь властью над огромным, тяжело дышащим мужчиной, специально выпятила грудь еще больше, заводя руки за спину. Потянула за молнию, позволяя бретелькам сползти с плеч. Ее тут же приподняли, усадили на подоконник, и грудь подверглась массовой атаке мозолистых пальцев, губ и языка. Спину холодило оконное стекло, а в ее сосках и ниже разгорался пожар.

Марго заерзала, пытаясь поймать разгоряченным лоном член. Он дразняще протирался об ее нижние губы, намеренно задевая чувствительный узелок, иногда почти входил, но тут же отстранялся.

Оборотень стиснул ее груди, зарылся между ними лицом, и заурчал, как довольный кот. Вибрация отозвалась где-то в низу ее живота, вызывая сладкую дрожь.

— Да трахни меня уже. — простонала Марго, теряя терпение.

— Такая сладкая… и такая нетерпеливая. Женщина, ты настоящее сокровище. — пробормотал он, и внезапно отстранился. Марго чуть не застонала от холода и внутренней пустоты.

Ее развернули в воздухе, поставили на ноги, и притиснули бёдрами к подоконнику. Опершись руками, она прижалась щекой к нагретому собственным телом стеклу, чувствуя, как подол ее платья снова ползёт по ногам вверх. Смысла в этой тряпке теперь не было, она болталась, скомканная, на талии Марго, больше мешая, чем что-то скрывая.

Одну ее ногу внезапно вздернули, закидывая на подоконник. Она вскрикнула, балансируя на неустойчивом каблуке.

— Да сними ты эти колодки. — дорогущие шпильки отправились в недолгий полет куда-то в угол, ее ступня в тонком чулке утонула в пушистом ковре.

— Так ведь лучше? — прошептал искушающий бас ей в ухо. Она смогла только кивнуть, чувствуя, как одна рука удерживает ее колено на подоконнике, а другая сжимает бедро, поглаживая по границе чулка и плоти. Плавные, настойчивые движения завораживали, заставляя чувствовать каждый вздох, каждое прикосновение острее и ярче.

В промежность ткнулось нечто горячее, и влажное от ее собственной слюны.

Он вдвинулся, примеряясь, раз, другой, и внезапно проник внутрь практически целиком.

Теперь была очередь Марго задыхаться и стонать. Толчками ее втискивало в узкую грань подоконника, до боли, а мужская рука на бедре помогала вернуться обратно, чтобы нанизаться на него еще полнее, принять еще глубже. Внутренние мышцы растянуло до предела, до тонкой грани между болью и изысканным наслаждением.

Видя, что женское колено само прекрасно держится на подоконнике, а попка подаётся вверх, чтобы принять его еще полнее, оборотень выпустил ее ногу и скользнул ладонью между их телами. Пользуясь ее открытостью, он быстро нашёл узелок плоти, и с силой потер его, зажимая между пальцами.

Марго приоткрыла рот, но из него не вырвалось ни звука. Вспышка сверхновой зародилась в глубине ее тела, и унесла все остатки соображения, оставив лишь необозримое блаженство.

Платье было безвозвратно испорчено. Не порвано, так что шансы выбраться незамеченной с приема у неё еще были, но пятна известного происхождения и общая помятость рассказывали всем желающим приглядеться, чем она занималась последние полчаса.

Ренард отстранился с влажным хлюпанием. Марго невольно покраснела. Оборотень задержался руками на ее теле, огладил бесстыдно выставленную задницу, будто не мог отпустить. Все же отошёл, тяжело вздохнув, достал платок и принялся приводить себя в порядок.