— Идём.

Та послушно двинулась следом, а, проходя мимо Марата, вскинула до того опущенную голову, посмотрела голубыми глазами, и даже сквозь грусть мелькнуло неприкрытое любопытство.

— Привет! — произнёс Марат, когда девочки скрылись за дверью, подошёл поближе. — Так это ты в больнице. А я думал, кто-то из твоих родителей.

Галка помотала головой, сочувственно улыбнулась уголками губ.

— Их нет. Уже четыре года. Ехали с дачи. И там, на дороге, случилась большая авария.

— Извини, — пробормотал Марат, опускаясь на стул, на котором недавно сидела тёмненькая девчонка. — Я не знал.

— Я понимаю, — спокойно проговорила Галка.

Так, значит, она вовсе не под крылышком у родителей, как Марат предполагал, а совсем одна. Или же не совсем? Ну вот эти самые девчонки, которых он застал в палате. Для волонтёров они слишком мелкие. Но с другой стороны — слишком взрослые.

— А эти девочки. Которые только что были у тебя. Это твои?

Галка глянула на дверь, словно ещё могла увидеть своих недавних посетительниц, поправила:

— Одна моя.

— Тёмненькая? — предположил Марат, делая упор на внешнее сходство.

— Нет, — возразила Галка и опять сдержанно улыбнулась. — Наоборот.

— И сколько же ей?

— Двенадцать.

— Уже? — Марат озадаченно хмыкнул. — Ну я, конечно, предполагал, что у тебя дети. Может, даже много детей. Но что маленькие, а никак не такие. — Чем дольше он говорил, тем сильнее становилось ощущение, будто что-то тут не так, будто он упускает самое главное, а его болтовня нелепа и пуста, но, возможно, как раз поэтому не получалось остановиться и задуматься, а слова всё лились и лились неудержимым потоком. — Почти взрослая. Неожиданно. Она…

Марат едва не поперхнулся, этими самыми бесполезными словами, когда вдруг до него дошло.

Чё-орт! Ей — двенадцать лет. Двенадцать! То есть тринадцать лет назад…

Волосы русые, хоть и гораздо светлее, но зато тоже с рыжинкой. Глаза голубые. Вот ведь чё-орт!

У них и было-то всего однажды, а у Галки вообще впервые — и, значит, вот так!