– А ты планируешь?.. – насторожился майор.

– Конечно, – кивнула Настя и поправила сползшее с подбородка одеяло. – Знаешь, сколькими способами и со скольким количеством добавок можно приготовить местные сосиски? Это тебе не яичница! В общем, по пути из хранилища вещдоков я обналичила немного серебра в банке и прошлась по лавочкам в Митте. С моей юности мало что изменилось, даже некоторые лавочники те же. До темноты нам привезут примус, посуду, кое-какие припасы, гражданскую одежду для нас обоих… На твои размеры отыскать готовый костюм было сложно, но мне обещали выскрести со складов, я двойную цену заплатила. В общем, если я буду спать – примешь все, ладно? Меня не буди.

– Договорились. – Николай поднялся. – Ладно, не стану мешать.

– Да, еще там будут три пары простого белого белья для меня, – добавила девушка, переворачиваясь на бок и натягивая покрывало на голову. – Просто положи их куда-нибудь, я проснусь – надрежу, где надо, сама.

– Господи, Настя… – Дронов откашлялся в кулак.

– Не жалуйся, – глухо отозвалась девушка из-под одеяла. – Что бы ты ни говорил в прошлый раз, тебе понравилось. Однако я постараюсь придумать что-нибудь новое, интересное. Не люблю повторяться.

Майор ничего не ответил – чувствуя, что уши его пунцовеют, как у мальчишки, офицер молча вышел из спальни и очень тихо, осторожно прикрыл за собой дверь.

Долго скучать на диване ему не пришлось. Посыльные из лавок начали прибывать один за другим – похоже, Анастасия успела обойти добрую дюжину магазинов. Помимо переносной газовой плиты, которую Настя отчего-то назвала «примусом», в номер доставили две новенькие сковороды, набор ложек, вилок и ножей, продукты, а также упомянутую сыщицей одежду. Николаю достался коричневый костюм с широким галстуком, себе девушка приобрела несколько белых блуз, более элегантных, чем ее обычная мужская рубашка, маленькое черное платье и черные же шелковые перчатки выше локтя. Ко всему этому прилагались необходимые мелочи – заколки для галстука и запонки для Дронова, тонкие черные чулки и лаковые туфли на каблуке, явно приобретенные «в комплект» к платью, и тому подобные вещи.

Все это майор добросовестно рассортировывал. Когда ближе к вечеру Анастасия вышла из спальни, сладко зевая и потягиваясь, плита уже была готова к использованию, продукты выложены рядком на столе, а вещи разложены по дивану.

– Знаешь, Коля… – протянула девушка, со странной ухмылочкой озирая комнату. – Я начинаю склоняться к мысли, что дядюшка Готфрид кое в чем прав… Кстати, как ты смотришь на то, чтобы научиться готовить? Я могу дать тебе пару уроков.

– Не надейся заманить меня в эту ловушку! – делано возмутился Николай. – И потом, готовить я умею, но тебя мне все равно не превзойти. Лучше скажи – у тебя во сне озарений не было?

– Не было, – качнула головой Анастасия и вздохнула. – Так что зажигай примус…

– Это не примус, Настя.

– Зажигай примус, и я все-таки покажу тебе пару хитростей. Начинать всегда стоит с подготовки сковороды…

В тот день сыщица и офицер больше не говорили о расследовании. Но когда они готовили берлинские колбаски с глазуньей в четыре руки и когда вместе читали газеты на немецком, попутно тренируя произношение Николая, – девушка выглядела слегка рассеянной. Дронов знал ее достаточно хорошо, чтобы понимать: как бы искренне ни пыталась Анастасия отвлечься, ее мысль все равно возвращалась к текущему делу. И думала она сейчас о том, как выстроить связную картину преступления из немногочисленных улик.

Тем не менее вечер удался на славу. В маленьком гостиничном номере воцарилась домашняя, уютная атмосфера, и к наступлению сумерек Николай окончательно избавился от напряжения, скопившегося за последние дни. Ночь прошла не менее приятно – достаточно сказать, что купленные Настей чулки и длинные перчатки нашли применение, хотя и отдельно от платья, а один из дешевых наборов белья был приведен в полную негодность. Утром майор и сыщица чувствовали себя самую малость невыспавшимися, однако ничуть об этом не жалели.

Следующие два дня они провели, наведываясь в гости к осевшим по всему Берлину отставным офицерам ГСВГ. Домами Лисова и Сосновского дело не ограничилось – им удалось завести знакомство еще с несколькими семьями, квартиры которых Николай и его напарница также посетили при первой оказии. Все это время Настя с видимым наслаждением актерствовала, сутки напролет играя роль милой и общительной, немного наивной юной немки, пошедшей на военную службу из романтических побуждений. Пожилые отставники сдавались перед ее обаянием почти без сопротивления. Анастасия слушала их истории, поддакивая и кивая, по-настоящему краснела, когда ее называли «дочкой», неуверенно улыбалась женам отставников, вела себя с их детьми и старшими внуками как с ровесниками – в какой-то момент Дронов сам почти поверил, что девушке чуть за двадцать, а не без малого тридцать лет. Лишь по вечерам, в номере «Жандарма», она сбрасывала маску и, лежа на диване в гостиной, устало, довольно цинично комментировала все увиденное за день. Майор не переставал удивляться тому, сколько выводов сыщица ухитряется делать из совершенно обыденных вещей и мелких деталей. В своих длинных вечерних монологах она описывала без прикрас каждое из посещенных семейств, и в голове Николая понемногу складывался цельный образ «русского сообщества» Берлина – инертного, консервативного, накрепко привязанного к домам и семьям.

В конце недели человек из Штази доставил Насте ворох бумаг, связанных с французским военным атташе. Часть листов и папок была украшена штампом Имперского министерства государственной безопасности, на остальных красовалась синяя печать Министерства иностранных дел. Сыщица зарылась в них на несколько часов, а за послеобеденным чаем устроила итоговый разбор.

– Почти ничего нового о нашем долговязом друге, – говорила она, потягивая горячий напиток из большой фарфоровой кружки, напоминающей бочонок с ручкой. – Только некоторые интересные детали и уточнения – где именно служил, когда получал очередные звания… Единственное, что можно назвать действительно важным, – сведения о его политических связях в Версале. Месье Ламбер, чтобы ты знал, не последняя фигура в партии военных новаторов.

– И кто это такие? – спросил Николай, скорее подыгрывая девушке: в такие моменты, как сейчас, ей обычно требовался слушатель, а не собеседник.