Цветы от Грея я так и оставила в гостиной. Сегодня я намеревалась поискать в библиотеке книги по географии. Когда твой любимый находится где-то далеко, поневоле хочется знать, что его окружает. Даже природа и её описание были важны. Потому что каждая мелочь, казалось, имеет значение. У нас дома была большая библиотека. Но у дяди точно не меньше. Огромная, за состоянием которой раз в неделю следил специально нанятый человек.

Едва выбрала атлас Сан-Морино и устроилась в кресле у окна, вслед за мной в библиотеку влетела Мэри. Я подозревала, что случившееся не останется без неприятного разговора и даже внутренне была настроена на него.

— Немедленно рассказывай!— приказным тоном выпалила она, хлопнув дверью и выказывая свое раздражение. От такой наглости портреты предков вздрогнули, но удержались на стене.

— О чём?— Я склонила голову набок, наблюдая за сестрицей. По идее, мне бы честно ответить и отвязаться от назойливой родственницы. Но ведь не отстанет! Яд требует сцеживания, а единственная жертва, которую сегодня выбрала себе Мэри —  это я.

— А ты овцой-то не прикидывайся! — Девушка скривила пухлые губы, а руки по-хозяйски воткнула в бока, словно уличная торговка. Куда делось воспитанная леди?  Думаешь, я не вижу, что ты задумала? Хочешь стать женой дипломата вместо меня? Не выйдет!

От неприятного тона, которым сестра бросала свои обвинения, я почувствовала, как заломило в висках. И ведь вроде не кричит, а все равно каждое слово словно колючка, что неприятно вонзалось в районе головы, причиняя боль.

— Чем ты его приманила, Лауретта? У тебя же фигура подростка, а груди почти и вовсе нет.

Я пристально посмотрела на Мэри. Первой моей реакцией было бросить что-то обидное о девицах, которые навязчиво виснут на шеях мужчин. А потом передумала. Решила промолчать, чтобы тем самым подразнить вредную родственницу. Это разозлило девушку, что сейчас, как разъярённая кошка подбиралась ко мне.

— Молчишь? Стыдно стало?

— С чего бы это? — Я постаралась иронично изогнуть бровь, не зная, вышло или нет.

— Да хотя бы с того, что Эдуард мой, а ты всего лишь приживалка, которую мы прикормили из жалости, не дав сдохнуть от голода.

Жестокие слова, что Мэри бросила в лицо, раздались как гром среди ясного неба. Как пощёчина, которую я явно не заслуживала. Голова продолжала болеть. Но молчать я больше не собиралась. Поднялась, одновременно пытаясь унять всю волну негодования, что забурлила в груди.  Как-то раз случайно услышала, как папенька сравнивал свой доход с дядиным и наш оказался значительно больше. Так с чего это я приживалка?

— Я приживалка?

— Ты, — твёрдо, не отводя довольного взгляда, ответила мне  Мэри. — Знали бы родители, сколько стоит благодарность сироты, которую они обогрели.

У меня в груди все свернулась от подобных слов. Стало так горько и неприятно, что даже сладкий шоколад не смог бы подсластить эту пилюлю. Стало гадко, словно нахожусь в библиотеке не с двоюродной сестрой, с которой с самого детства с удовольствием играла в куклы и делила конфеты, а с чужим ненавистным мне человеком. Между нами прямо на глазах разверзалась пропасть, которую обнажил вовсе не Грей. Она там всегда была, только в сокрытом виде. А под действием обстоятельств мостик доверия и дружбы разрушился. Оказалось, что родные относятся ко мне не так, как я привыкла считать. Нет, я не питала иллюзий относительно собственной персоны в этом доме. Но заявлять вот так, в открытую… Злоба и ненависть Мэри поразила до такой степени, что я не сразу нашлась, что ответить. Я бы ведь давно отсюда уехала в свой родной дом и безбедно жила. Но эти приличия, чтобы они провалились…

— Пошла вон, — раздалось от входных дверей в библиотеку.

 Мы обе вздрогнули, немедленно повернув головы в ту сторону.