– Вы хорошо осведомлены.

– Ну, во-первых, я служил в лучшей разведке мира, а во-вторых – не такая уже это и тайна.

Иван не определился, что из сказанного вызвало у него большее несогласие. Говорить начистоту с американцем желанием он не горел.

Бёрд молчал, улыбался, и внимательно глядел на Ивана, словно обладал способностью читать с лиц что-то помимо прямого ответа. Первый вопрос, очевидно, уже был задан.

– Да просто по-другому было никак, – Иван поймал себя на мысли, что слишком часто пожимает плечами. До чего же это глупо, наверное, выглядит со стороны. – Командование приняло такое решение.

– Но что послужило причиной для удара с орбиты? Если не ошибаюсь, то был импульс на перегруз энергосистемы базы, так?..

– Мне не докладывали, – резковато ответил боец.

– Хорошо. Не хочешь говорить – я не стану выпытывать, – вставая, Бёрд вздохнул почти театрально. – Ты не подумай лишнего. Всё произошедшее на Хиц-2 мне известно. Хотелось просто услышать мнение очевидца.

С этими словами Бёрд вышел.

Вскоре объявили отбой. За минуту до этого в капсульный, бубня под нос нескладный стишок, протопал без остатка поглощённый собой Фарадей. Белый халат местами был обильно перемазан пылью, точно он лазил где-то по труднодоступным местам. В руках он держал прибор, похожий не то на счётчик Гейгера, не то на газоанализатор Брамина. Иван не вмешиваться и наблюдал за ним ровно до тех пор, пока тот не полез зачем-то в изолятор.

– Ты чего? – недоумённо уставился Трипольский, когда безопасник рванул его за рукав. – Ты мне халат помнёшь!

Ушёл он также, как и пришёл - уткнувшись в прибор и начитывая какой-то стишок.

Когда Иван сел обратно на кушетку, Милош пошевелилась. Но лишь простонала что-то нечленораздельное и снова замерла. Ей что-то снилось…

Интересно, как ей удалось выбраться из изолятора? Роберт говорил что-то о сигнальной лампе, о кнопке внутри. Что, мол, сигнал сработал, а кнопка оставалась под предохранительным колпаком. Может, что-то неладное с системой энергоснабжения? Оттого и переборка могла открыться…

Оставив мысли о Милош, Иван воззвал к Ординатору – задание командира на отсмотр мнемокадров никто не отменял. Коротко определив критерии как: «всё, что покажется необычным», Александр Александрович, видимо, не учитывал, что Иван видел вещи, после которых понятие об обычном и необычном мягко говоря смазываются.

Перед внутренним взором Ивана предстали густые, сине-зелёные джунгли. Чужеродный пейзаж сходу заворожил его, поманил: сросшиеся крупной хвоей деревья словно проецировали часть себя в небо, придавая ему нереальный изумрудный цвет.

Впереди ожидали около ста пятидесяти мнемокадров. Иван принялся внимательно высматривать каждый. И уже к пятнадцатому невольно задался вопросом о психическом здоровье хозяина воспоминаний. Они были однотипны, пространны и, по сути, бесцельны, многие так и вообще отличались разве что ракурсом. Попались два или три откровенных повтора. И всюду – сине-зелёный пейзаж джунглей на фоне неба, зафиксированный примерно в одно и то же время суток, либо чешуйчатые стволы деревьев на тёмном фоне, запечатлённые, видимо, изнутри зарослей. Всё. Больше – ничего.

Иван открыл глаза. Милош не шевелилась. Тогда он с новым запалом принялся просматривать мнемокадры. Времени на это ушло ещё больше. В конечном итоге Иван поймал себя на том, что плавно съезжает с кушетки. Встрепенувшись, поднялся, поработал согнутыми в локтях руками. Потёр лицо, поморгал, пораскрывал до предела рот, чтобы потянуть лицевые мышцы.

Прошёл час, и Иван понял, что если сию же секунду не начнёт шевелиться, желательно поактивней, то сон его дожмёт. Гудение квантовых приёмников только подкрепляло это убеждение.

Прислонив излучатель к одной из капсул, часовой принял упор лёжа и начал беззвучно отжиматься. Разогнавшаяся кровь махом выдворила дрёму. Для закрепления эффекта он ещё немного поприседал.