‒ Ты же самый пушистый! ‒ присев на корточки, девчонки сыпали комплиментами поверх нежных поглаживаний мягкой шерстки.

‒ Самый ласковый…

‒ Опасный и кровожадный!

‒ Лучший защитник…

‒ Быстрый, как смерть!

‒ Грациозный, как …

«Леопард! Вот! ‒ додумала Танькино Второе Я.

Он и есть леопард, ‒ тут же остудила себя.»

«Я и есть леопард, ‒ укоризненно поддержал Лютый.»

«Он и есть леопард! ‒ одновременно засмеялась Мелл.»

Обниматься втроем было легче, повалившись на пол. Хохотали вслух, громко и самозабвенно. Так, что появившемуся в дверях Волку стало завидно. Млея от наслаждения, он боялся шелохнуться, чтобы не спугнуть ликование радости.

‒ И давно вы рядом? ‒ опираясь на руку, другой Мелл смахнула забаву с глаз.

‒ Тридцать семь секунд, ‒ улыбаясь, Танька подскочила к папе одновременно с котенком. Подпрыгнув, зацепилась за его шею и чмокнула в щеку. Лютый уже сидел на плече гостя и щекотал усами его ухо.

‒ С тобой никакой романтики! Называется, хотел сюрприз сделать, тортик купил… ‒ виновато протянул висящую на веревочках круглую коробку. Второй рукой умудрялся гладить Лютика. ‒ Хоть бы дома отключала бдительность.

‒ И это говорит смерть-шпион! Да романтику с поводка спускать можно только перед самоубийством!

Ответом послужили недоуменные взгляды: два ‒ сверху, один ‒ справа.

Приоткрыв дверь на сантиметр смелости, техник с оператором залюбовались. Картина в коридоре была еще та. В тяжелой резной раме с позолотой. Полотно было прислонено к стене, противоположной открывшейся двери.

Батальная сцена штурма ‒ в порыве ярости карабкающиеся друг на дружку остервенелые ратники в белых халатах ‒ была заморожена в виде холста.