Сердце Мэделин сжалось от боли и тревожно забилось. Взяв себя в руки, она вышла из машины и твердой, решительной походкой направилась к входу. За ней следовал Карл, последним медленно шел Дженкинс, сжимая в руке букет кремовых рождественских роз из сада старого дома Камиллы.

В нос Мэделин ударил запах дезинфекции и мастики для натирки полов, когда она вошла в большой, скудно обставленный, но довольно теплый и приятный на вид холл. Широкая лестница вела на следующий этаж, а влево и вправо от холла тянулись коридоры, по обеим сторонам которых располагались комнаты с номерами на дверях. Мэделин заколебалась, не зная, куда идти. Здесь не было ни стола регистрации, ни справочного бюро, и она уже хотела обратиться за помощью к Дженкинсу, как вдруг кто-то сзади крепко схватил ее за локоть. Мэделин испуганно вскрикнула, охваченная паникой. Тот, кто подкрался сзади, должно быть, узнал ее! Она со страхом обернулась, ожидая увидеть сумасшедшее лицо матери. Но с облегчением воскликнула:

– Папа! Как ты оказался здесь?

Джейк, как всегда безупречно одетый, улыбнулся, обнял ее и крепко прижал к себе.

– Неужели ты думала, что я оставлю тебя одну перед таким испытанием, Мэдди?

Мэделин прильнула к нему, внезапно ослабев и едва не плача.

– Папа, я так рада видеть тебя! Но как ты узнал?.. – Затем она вопросительно посмотрела на Карла. Тот улыбался. Значит, это он сообщил Джейку, что она собирается навестить Камиллу сегодня! Карл попросил его прилететь, чтобы отец был рядом с ней в ответственный момент. – Спасибо, Карл! – прошептала Мэделин с благодарностью.

Она знала, что ему не очень хотелось видеть Джейка так скоро, чтобы не обсуждать поведение его бывшей секретарши, но ради нее он все-таки попросил отца приехать.

– Я подумал, что в такой момент присутствие отца поможет тебе, – прошептал Карл.

– Я уже виделся с заведующей, – сказал Джейк. – Камилла сейчас в своей комнате. Ну что, пойдем к ней?

Мэделин посмотрела в глаза отцу, снова почувствовав себя маленькой девочкой, во всем зависевшей от него.

– Папа? – Она заколебалась.

– Что, Мэдди?

– Я знаю, что она принадлежала к сатанинской организации, занималась колдовством и хотела принести меня в жертву. Мне также известно, что если бы не ты и Дженкинс, возможно, сегодня меня бы не было в живых… – Ее голос понизился до шепота.

Джейк посмотрел на нее с выражением тревоги в темных глазах.

– Теперь ты понимаешь, почему я никогда не упоминал ее имени и не хотел, чтобы ты знала о ней. Я боялся, что это может слишком сильно подействовать на тебя. Представь только! Ребенок узнает, что мать была готова принести его в жертву, то есть убить, в соответствии с диким религиозным ритуалом! Правда была настолько страшной, что я и Пэтти решили сказать тебе, что твоя мать умерла… Это была, конечно, ужасная ложь, не так ли? С того момента, когда я и Дженкинс спасли тебя, прервав церемонию, Камилла перестала существовать для всего мира. Она не понимает, что происходит сейчас, и мне сказали, сознание никогда не вернется к ней.

– Как ты мог вынести все это, папа? – спросила Мэделин. Джейк молчал, и морщины на его лице, казалось, стали еще глубже. Затем он улыбнулся и, наклонившись, поцеловал ее в щеку.

– Только благодаря тебе, милая, – ответил он. Затем тихо добавил: – Так мы идем?

Мэделин кивнула и, оставив Карла и Дженкинса в холле, поднялась вместе с Джейком по лестнице на второй этаж, где в одной из комнат Камилле предстояло увидеть мужа и дочь.

Звонок у входной двери эхом разнесся по Милтон-Мэнору и достиг ушей Хантера, который находился в погребе, выбирая бутылки с вином для предстоящего уик-энда. Он, тяжело дыша, поспешил к входной двери. На каменных ступеньках крыльца стояла хорошенькая блондинка в ворсистом шерстяном бежевом пальто, в черных шерстяных чулках и в черных сапожках на высоком каблуке. Она топталась на месте, чтобы согреться, склонив голову набок. Хантер тут же вспомнил горных овечек. Он видел их однажды в Шотландии во время отпуска. Они прыгали по скалам на тонких черных ножках, а их тела были похожи на шерстяные валики. При этом они имели привычку смотреть на вас, склонив голову набок, почти как люди.