Просто страшно, как много она стала о нем думать. Каждая мысль и действие были связаны с Блейдом. Едва заходя в комнату, Онория искала его и, если не находила, теряла весь интерес к происходящему. Беспокойство снедало ее, а сердце робко тянулось к Блейду. Раньше только Лена с Чарли тревожили Онор и требовали заботы, а теперь кто-то еще претендовал на ее чувства.
Голубокровный. Онория всегда презирала их, однако Блейд сумел открыть ей глаза и заставить сомневаться во всем, что твердил ее отец и она знала по собственному опыту. Это так сбивало с толку.
Возможно, Онор поспешила с ненавистью и обвинениями, и теперь ей было очень стыдно сознаться в своих предрассудках. Разве не она сама говорила: «Манипулирование — не симптом вируса?..»
В щель под дверью лился свет. Онория судорожно вздохнула и открыла ее:
— Блейд?
Молчание.
В спальне было темно, но из ванны струился свет. Онория прошла туда и остановилась на пороге. Комнату озаряло теплое сияние свечей. Обнаженный Блейд в одном только полотенце сидел на стуле у зеркала, положив голову на руки. Что-то сжалось в ее груди. Он даже не пошевелился, когда она вошла. У его ног стояла полупустая бутылка бладвейна.
Онория робко шагнула вперед и только набрала воздуха, чтобы снова позвать господина…
— Те не стоило приходить.
Она от удивления открыла рот:
— Хотела узнать, не нужно ли тебе чего.
И затаила дыхание, встретившись со взглядом черных глаз в зеркале. Лицо Блейда ничего не выражало.
— А чо, кажется, будто мне шота нужно?
В горле Онории встал ком.
— Да.
Взгляд господина помрачнел.
— Убирайся.
— Нет.
Внезапно Блейд оказался прямо перед ней. От неожиданности Онория едва успела отступить, но он уже схватил ее за руку:
— Седня я не гожусь в собеседники.