– Один из вариантов – обучение живой клеточной культуры через чип. Майора Сгорина использовали в операции в качестве биологического объекта. Сначала ему провели релаксацию по всем параметрам, потом обработали мозг излучателем, затем стерли «ненужные» воспоминания о самом вмешательстве. Сегодня мы имеем гораздо больше рисков, в отличие от дела Сазонова, так как обнаружены закладки. Эти программы, пока еще не окончательно идентифицированные нами, – глубоко запрятанная мина, способная рвануть в любой момент. На данном этапе просчитать последствия вторжения в мозг Сгорина мы не можем.

Полковник снял очки, по-видимому, для того, чтобы протереть, но тут же надел их и продолжил: – Не вызывает сомнений и то, что итогом насильственной связи «нейрочип – мозг» будет возникновение «нужной» мысли в голове офицера, и тогда он мгновенно получит приказ на ее реализацию. При этом Сгорин не сможет ни осознавать, что находится под контролем, ни воспринимать команды как навязанные извне… Будет считать это своим естественным поведением.

– Юрий Максимович нервно закашлялся, затем глотнул воды из пододвинутого ему стакана и заключил: – Распознать в таком случае внешнюю агрессию не представляется возможным.

– Практически Сазонов 2.0, – вот что мы имеем, – Геннадий Николаевич машинально проверил, на месте ли то, где раньше были волосы, и с проскользнувшей тоской в голосе сказал: – Погореть второй раз не имеем права… Ну а чем ты обнадежишь, Сергей Викторович?

– Считаю, что было бы целесообразным попытаться развернуть эту конструкцию в нашу пользу, – ответил подполковник. – В операции «Партнер» ведется передача сигналов от нейронов на внешние носители с целью управления Сгориным. Вопрос в том, как перехватить импульсы от его мозга и насколько реально перепрограммирование… Мы вчера отослали запрос в Нижний, на радиофизику*, – Сергей Викторович говорил четко, холодным голосом, – сегодня утром ждем ответ. Обратились туда, поскольку они смогли получить сигналы от искусственных нейронов к живым и теперь успешно восстанавливают электроимпульсы в поврежденном мозге. Говорят, что, в принципе, готовы заместить нейрочипом дефектные или травмированные участки мозга, чтобы наладить корректную передачу сигналов.

– Юрий Максимович, а где наши профессора-академики? Ты с ними работаешь?

– Безусловно, в тесной связке. Они теперь даже спят по очереди.

– Этот вопрос обсуждали? По перепрограммированию или по хирургической замене?

– Конечно! Но, несмотря на дефицит времени, необходим хотя бы минимальный период для динамики… Надо точно установить, с чем конкретно на этот раз имеем дело, – глухо отозвался полковник. – Они настаивают продлить срок обследования до трех суток.

– Та-а-к… Ну, теперь, товарищи офицеры, пришла моя очередь вас радовать, – лицо Геннадия Николаевича и без того не отличавшееся веселостью, приобрело угрюмые черты. – Есть новая информация по Сгорину. Цель операции «Партнер» – полный контроль над мозгом офицера. Причем, обращаю ваше внимание, – русского офицера! Противника особо интересуют два аспекта. Первое – разведчик, и второе – русский. Во всяком случае, последние поколения четко относят майора к русскому этносу.

– Значит, вот так в открытую они хотят разобрать мозг и душу на атомы, чтобы докопаться до мотивации, – то ли спросил, то ли подтвердил подполковник Уженов.

– Именно! – лысина Геннадия Николаевича гневно блеснула, – на атомы, частоты, импульсы и на что еще не придумали, – и на это тоже. Сгорин стал для них лакомым биоматериалом: разведчик, а значит, интеллект и мотивация усиливают друг друга. Похоже на привет из ада от доктора Менгеле. «Загадочний русский душа»… Тьфу! – и он зло выругался про себя. – Товарищи офицеры, через три часа жду вас с отчетом. Надеюсь, что сто восемьдесят минут вы используете с максимальной производительностью, а заодно решите, не объединить ли усилия нашей профессуры с лобачевцами из Нижнего… В середине дня у меня доклад наверх. Всё.