На землю робко упали первые небесные капли, а, спустя несколько минут, осмелев, уже превратились в звонкий дождик. Через широко распахнутое окно квартиру на третьем этаже победоносно заполнил аромат сочно-зеленой молодой листвы. А за ним вдруг влетела музыка: откуда-то, как по волшебству, зазвучал Моцарт, сначала едва уловимо, потом все отчетливее и радостнее.

Неведомым образом невидимый дирижер виртуозно собрал вместе отрывки из прошлого, которые под утонченный классический аккомпанемент с легкостью сложились в живую картину памяти…

– Соня, если ты меня не будешь ждать, я не вернусь, – Игорь лукаво улыбнулся и крепко обнял ее за плечи. – Говори, жена, любишь ли ты своего мужа? – и вдруг с трепетной нежностью, противоречащей напускному веселью, расправил ее блестящие на солнце волосы.

– А куда ты денешься, шантажист? – целуя его в щеку, улыбнулась Соня.

– Куда… да пропаду просто, и всё. Я же буду чувствовать, ждешь ты меня или нет.

– Да ладно уж… возвращайся, так и быть! – Соня прижалась к нему, как маленький ребенок, – от судьбы жены декабриста мне теперь не отвильнуть.

Такая серьезная разлука предстояла им впервые за время семейной жизни. Никто не говорил, насколько уезжает Игорь. Соня изо всех сил старалась не думать об этом и не обращать внимания на появившуюся по ночам нервную дрожь, но сумеречные мистические сны со странными картинами и предсказаниями, сменяли друг друга в навязчивом хороводе.

Ей хотелось как-то разобраться в этом и успокоиться, но с каждым днем Соня все лучше понимала, что интуиция на предельной громкости предупреждает о чем-то трагическом и страшном. А сон, который она увидела в последнюю ночь перед отъездом Игоря, отпечатался в памяти ледяным ужасом.

… Она пыталась бежать по длинному безлюдному пляжу во время сильного шторма. Ноги проваливались в мокрый песок и предательски увязали в нем.

На море бушевали мутно-синие волны; темное небо разрывали молнии, открывая путь ливневым потокам, которые мгновенно подхватывались шквалистым ветром. Направлявшаяся к берегу лодка чудом держалась на воде, пытаясь преодолевать высокие гребни.

Не обращая внимания на немыслимую качку, в шлюпке во весь рост стоял он. Мгновенно Соню прожгла мысль, что это и есть тот единственный, ожиданием которого она жила столько лет.

Ее охватило пронзительное и невыразимое чувство, которое овладевает человеком в мгновения острого счастья и не забывается уже до конца жизни…

Сильные волны резко откидывали судно назад, не давая прибиться к берегу. Совершая колоссальные усилия, Соня старалась хоть на несколько шагов приблизиться к лодке. Это тянулось невыразимо долго… Ей стало страшно: вдруг он не сможет добраться до земли? Нет, не может быть! Как жить потом без него, зная, что он есть?

Внезапно все ее существо глубоко поразило неизбежное, как смерть, осознание того, что шлюпка никогда не подойдет к берегу. Соня заледенела от ужаса, ноги перестали слушаться… В этот же миг он исчез.

В жутком отчаянии она смотрела на море, ища его и не веря своим глазам: на том самом месте, где только что была лодка, медленно поднимался из глубины и вставал во всю неимоверную высоту огромный деревянный крест, тяжелый, мокрый, с грузных перекладин которого потоками сливалась морская вода…

Вдруг перед ней предстала женщина в темном до земли одеянии с глубоким капюшоном, из-под которого едва белел кончик подбородка. «Монашка», – подумала Соня: «Откуда она здесь?»

Женщина приблизилась и, не открывая лица, сказала тихим голосом, без труда преодолевшим могущественный шум бури: «Молись!»…

Через мгновение она исчезла так же неожиданно, как и появилась.

Соня проснулась на мокрой от слез подушке с единственной мыслью: «Как жить без него»? Ощущение было такое, будто над ней совершили акт насильного отделения души от тела. И, вырвав душу, сказали: «Живи»!

… Рано утром, еще до рассвета, Игорь уехал.