Пятнадцатилетний Франсуа тотчас решил продолжить военную карьеру. Армия стала республиканской и служила теперь нации, однако военные учебные заведения сохранили организацию, существовавшую при старом режиме. Бейлю удалось поступить в кавалерийскую школу и окончить ее в чине младшего лейтенанта в 1798 году.
Он был свидетелем восхождения Наполеона на вершину власти, от консула до императора. Он мечтал о том, чтобы служить ему. Храбрость, проявленная во время кампаний, в которых ему посчастливилось не получить ранений, способствовала быстрому продвижению Франсуа по службе: в 1810 году, в возрасте тридцати одного года, он стал полковником 3-го гвардейского конно-егерского полка, чей мундир носил сам император.
В русской кампании он прошел вместе с армией весь долгий путь, однако разделил судьбу гвардии и ни разу не участвовал в сражении. Он посвятил себя поискам крова и фуража, уходу за лошадьми в неблагоприятных для них окружающих условиях.
В ходе московской битвы его полк стоял на участке, откуда он ничего не видел, только слышал ужасающую канонаду. В два часа пополудни он получил приказ выдвигаться вперед. Егеря сели по коням, Бейль в сопровождении двух подполковников поскакал впереди полка. Оказавшись на возвышенности, он увидел небывалое зрелище. На покрытом зеленой растительностью небольшом пространстве кипел ожесточенный бой. Император сосредоточил основные силы по центру, напротив укрепленного редута русских. Сам он расположился на невысоком пригорке метрах в трехстах от Бейля, откуда наблюдал за сражением в подзорную трубу. В окружении императора Бейль разглядел двух маршалов, Бертье и Нея, и денщика, который подавал императору питье. Непрестанно сновавшие туда-сюда гонцы доставляли генералам письменные приказы Наполеона.
Франсуа ждал записки с приказом об атаке. Он полагал, что в качестве цели ему укажут русский редут, окутанный дымом от оглушительных взрывов. С помощью подзорной трубы Бейль мог различить, что там идетлростная рукопашная схватка. Он прикидывал про себя, как будет атаковать. Передний край редута казался ему слишком крутым, чтобы по нему могли взобраться лошади. Вероятно, лучше было обогнуть его справа, где он увидел более пологий откос. Один из гонцов отделился от толпы и направился в сторону егерского полка. Бейль привстал на стременах и узнал Анатоля де Монтескью, который остановился, подняв коня на дыбы.
— Император решил не вводить в бой гвардию! — прокричал он. — Оставайся на месте.
Затем он вновь поскакал галопом, повторяя приказ генералам гвардии, чьи полки стояли в резерве на южной оконечности поля боя.
Так Франсуа Бейлю не довелось сразиться под Москвой. Он испытывал разочарование, пока его эскадрон обеспечивал безопасность императора во время странного шествия от Бородино до Москвы. «Но лишь до этого момента», — подумал он.
Он дождался, не шелохнувшись, пока польская кавалерия скроется за горизонтом, оставив за собой облако серой пыли, указывавшее, в каком направлении она удалилась.
И внезапно почувствовал себя одиноким в огромной Москве.
Генерал Бейль в сопровождении своего немногочисленного эскорта вновь направился к центру города. Он пустил лошадь шагом и, склонив голову, принялся размышлять о том странном положении, в котором оказался.
Ему подумалось, что он остался в городе один и никто впредь не отдаст ему приказа. Его небольшой отряд хорошо укомплектован надежными подразделениями и храбрыми людьми, однако вокруг него в окрестностях Москвы несколько десятков тысяч русских солдат и казаков, которые ждут лишь приказа, чтобы обрушиться на них. Учитывая это, казалось странным, что Великая армия покинула город без единого выстрела.
Подняв голову, Франсуа Бейль увидел, что проезжает через квартал с красивыми зданиями. Их фасады украшали колонны и фронтоны, а подступы к ним перекрывали высокие железные ограды, увенчанные золочеными наконечниками. На некоторых домах виднелись черные отметины, оставленные пожарами. Единственным звуком, отражавшимся от стен домов на практически пустынных улицах, был стук копыт их собственных лошадей.
Чуть ли не на каждом перекрестке в отдалении им попадались сгорбленные фигуры, завернутые в куски серой материи и тотчас исчезавшие. Поджигатели это или просто горожане, прятавшиеся, когда все покидали город, задавался вопросом Франсуа Бейль. Думать об этом не имело особого смысла, ибо фигуры исчезали из поля зрения раньше, чем к ним удавалось приблизиться, а заходить в дома было бы слишком рискованно.
За мостом, переброшенным через петлю Москвы-реки, Бейль заметил башни Кремля.
«Что мне там делать?» — спросил он себя. От царившей вокруг пустоты у него слегка кружилась голова. Обернувшись, он удостоверился, что вдоль всей набережной, простиравшейся за спинами его адъютанта и двух сопровождавших их кавалеристов, нет ни живой Души, ни повозки, ни собаки. Эта пустота, которая должна была бы вселить в него спокойствие, напротив, начинала его угнетать.
— Мы проедем через Кремль, — сказал он младшему лейтенанту Вильнёву.
Входные ворота охранял французский вольтижер одного из линейных полков. Он сидел на ящике, прислонив ружье к стене, но, едва завидев генерала, вскочил и вытянулся.
— Ты один? — спросил его Бейль.
— Нет, мой генерал, нас четверо. Остальные греются внутри.