Глава 19

– Ты поняла, что я сказал?! – взвизгнул Шестаков.

Как же она раньше не замечала истеричных интонаций в его голосе, когда он злился! Впрочем, очарованная ухаживаниями Дмитрия, Анфиса много чего не замечала. Например, не видела, что в моменты гнева уродливым становится не только его голос, но и лицо. Не замечала, как белеют от ярости его глаза. И что сам он, казавшийся ей сильным, на самом деле – ничтожество, раз способен бить слабых, беззащитных и поверженных.

Анфиса зажмурилась, когда Шестаков замахнулся на нее, но удара не последовало. Она боязливо приоткрыла глаза и увидела, что он, дрожа от бешенства, все же опустил руку. Но, не ударив физически, Шестаков отхлестал ее оскорблениями и угрозами, вдоволь поизмывавшись и напомнив, что она – никто, ничтожество из подворотни. И как пробралась в шоу-бизнес, так и скатится обратно в канаву. Анфиса гордо вскинула подбородок, и это снова вывело Шестакова из себя.

– Ты… Ты! – прошипел он ей в лицо. – Шлюха!

Сбежавшая невеста – это не официант, ошибившийся с температурой вина, и не секретарь, подавшая не тот сорт кофе. Это даже не бизнесмен, уведший из-под носа выгодный контракт, потому что такие проблемы Дмитрий привык разруливать. А вот так прилюдно и скандально его кинули впервые, и прощать такой позор он не станет.

Пока Шестаков орал, Анфиса с каким-то отрешением гадала об уготовленной ей участи. С провинившимся персоналом Дмитрий поступал просто – вышвыривал на улицу. С конкурентами он тоже разобрался быстро и, что самое страшное, руками Анфисы. А что сделает с ней самой? Искалечит? Обставит все так, будто оскандалившаяся певица сама свалилась в реку с моста? Анфиса молча смотрела в глаза бывшего жениха, в которых не было ничего кроме холодной ярости, и с саднящим, будто заживающая царапина, чувством думала, что когда-то видела в этих глазах любовь.

А любовь ли? Может, просто временное восхищение? Самодовольство? Какое-то время Дмитрий был ею действительно увлечен. А она его интерес приняла за настоящую любовь. Ей, выросшей в детдоме и привыкшей биться за место под солнцем, очень не хватало чьей-то заботы. Да, о ней заботилась Нурия. Но у пожилой испанки были свои внуки. К тому же сразу после выпуска Анфиса уехала покорять блестевшую, как елочная игрушка, столицу.

Первое время после каждого провала Анфиса отправляла своей благодетельнице открытки, в которых бодро рассказывала о вымышленных успехах: создавала иллюзию благополучия не столько для Нурии, сколько для себя. А потом у нее появились друзья. Но они, хоть и любили Анфису, жили своей жизнью. И в те редкие моменты, когда им всем удавалось встретиться, Анфиса мечтала о таких же крепких отношениях, как у Данилы и Стефании или у Макса с Мариной. Как ей хотелось, чтобы у нее был кто-то такой же настоящий и надежный, как мужья ее подруг! Поэтому когда Дмитрий предложил ей все то, что в ее понимании было проявлением заботы, Анфиса легко в него влюбилась. Жаль, но она слишком поздно поняла, что судить о человеке нужно не по размеру букетов, а по тому, как он обращается с другими людьми: перед кем заискивает, а кого стирает в пыль. Дмитрий тянулся к сильным, но с наслаждением бил слабых.

– И не думай, что тебе удастся сбежать!

Не удастся – это Анфиса прекрасно понимала. В ее камере с туалетом за шторкой не было даже окон, дверь подпирали похожие на шкафы охранники, а по двору бродили голодные злые псы.

– И не надейся, что кто-то тебя спасет!

Шестаков внезапно рассмеялся, и Анфиса посмотрела на него с недоумением, потому что такая резкая смена настроения, от гнева к веселью, выглядела очень странно.