обозначив борьбу зелеными и желтыми стрелами, знаменующими усилия противников. Все чаще встречались места, где сражение шло с переменным успехом. Травы накапливались в лощинках, углублениях, собираясь начинать штурм песчаных всхолмлений. Песок защищался, переходил в контратаки. Кое-где ему удавалось подавить растения – здесь из осыпей кварцевых зерен торчали чахлые, преждевременно засохшие ростки.
На одном из языков песка Алонов нашел свежие отпечатки – следы человеческих ног. Ветер стихал, след будет жить до завтра. Следы ступней сближались и расходились неправильными цепочками: каждый сам по себе. Алонов заключил, что его враги шли вразброд и не слишком бодро.
Окраска степи побледнела. На ее светлом фоне Алонов лучше различал преследуемых. Но ведь и сам он стал более заметен. Пора менять тактику. Нужно отказаться от той же дороги, по которой прошли бандиты. Алонов решил замечать точку, пройденную бандитами, давать им скрыться из виду и затем побыстрее, прямым путем, выходить к намеченному пункту. Дорога сократится. К тому же один человек всегда пойдет быстрее, чем четверо.
Вечер близился. Срезая очередной участок пути, Алонов думал, что скоро враги остановятся на ночь. Он сам начинал уставать, а те, конечно, устали еще больше – их мешки тяжелее, чем его. Мешки за плечами бандитов
Алонов запомнил.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
«Не больше часа, остается не больше часа света», –
думал Алонов, поглядывая на солнце. А солнце было совсем близко к земле, так как Алонов спускался в глубокую впадину, – он еще не встречал в степи таких углублений.
Впадину нужно было пересечь, чтобы выйти кратким путем к намеченному как ориентир острому холмику, где недавно мелькнули и скрылись бандиты.
Алонов довольно долго следил, как они шли по ровному месту, потом исчезли и вновь появились около этой очень приметной высотки.
«Туда можно пройти быстрее и ближним путем, напрямик», – решил Алонов.
Впадина оказалась глубже и обширнее, чем представлялась издали. С западного ската, откуда пришел Алонов, вслед ему уже падали тени. Сбегая по отлогому откосу, он увидел воду, блеснувшую вдали, на дне впадины, и почувствовал запах сероводорода. Чем дальше бежал он, тем резче становился этот неприятный запах. Алонову вспомнилось, что такое зловоние он уже слышал как-то около одного умершего степного озера.
И на севере и на юге камыши и водяные травы ведут борьбу с озерами. Озеро постепенно превращается в болото. Наконец, умирая и отлагаясь на дне, растения заполняют весь водоем доверху. Проходят годы, торфяник стареет, сохнет, твердеет. Там, где некогда на зеркалах свободных вод останавливались вольные станицы перелетных птиц, ныне косят траву на сено, пашут, пасут скот.
Или, разбив торфяник на «карты», добывают топливо.
Остаются узкие прямоугольники, залитые коричнево-красной торфяной водой, и груды фантастически уродливых пней, не успевших истлеть в торфе.
А вот на юго-востоке, в азиатской части нашей земли, есть районы, где почва особенно богата солями. Лежит соль пятнами, поэтому бывает, что пресные и соленые озера близко соседствуют.
Приближаясь к своему концу, соленое озеро проходит особую фазу. Высыхая, заполняясь растительными остатками, оно все больше солонеет: из соленого делается горько-соленым. Чем больше мелеет озеро, тем крепче становится рассол. А соли, вымываемые снеговыми и ливневыми водами из солоноватых почв бассейна, продолжают насыщать умирающее озеро.
Прежде бурный, рост растительности прекращается.