Признаться, я была несколько обескуражена. Вампиры дышат, да еще и сердце у них бьется…, но ведь они же умерли, как все такое возможно?

— А что ты хотела? Если бы не кислород и не сердце, то наша кровь давно бы сошла в ноги, накопилась бы в органах и чем бы мы отличались от настоящего трупа? Так за жертвами не угонишься, — картинно выставив клыки, Лиззи мне подмигнула. — Удар сердца взбивает нашу кровь и заставляет ее сделать круг по организму, разнести по венам и органам новую кровь, омолодить кожу, затянуть раны. Когда вампир ранен, его сердце начинает работать не хуже, чем у живого человека.

— Что-то я уже начала сомневаться, что вы от нас вообще отличаетесь чем-то, кроме пристрастия в еде.

— О, многим, моя дорогая. Мы начисто лишены совести и каких бы то ни было, как вы это называете… а! Чувств! Да и физически, ума не приложу, зачем мне, к примеру, кишечник или поджелудочная железа… ну разве что на тот случай, если меня потянет на человеческую еду. Прости, детка, я так устала.

— Да, мы уже подъехали, — давая сигнал дворецким, которые распахнули перед нами массивные железные ворота, украшенные резным серебряным орнаментом, я подозвала одного из них, — Кристофер, если тетушка будет справляться, я приехала вчера около двух ночи. Про мою спутницу — ни слова.

Получив молчаливый кивок в знак согласия, я проехала вдоль водоема, в котором, еще дремля на плаву, слово листья деревьев, плавали утки и лениво, прячась за крупными листьями кувшинок, квакали жабы.

Лиззи, казалось, понравилось зрелище, представшее нашим глазам. После сегодняшней долгой ночи я совсем по-другому взглянула на наш особняк. За высоким каменным забором и воротами, закрывающими начисто от чужих глаз жизнь, бурлящую в Бенедиктовском поместье, названном так в честь отца леди Кэтрин, скрывался просто райский уголок.

Прямо напротив ворот, метрах в четырехстах, если напрямую через водоем, возвышалось величественное родовое гнездо Мередитов. Именно так я себе представляла всегда жилище вампира. Шик, роскошь с налетом темноты и намеком на жестокость. Ах, ну да, и с привкусом насилия, поскольку во времена, когда в этом поместье жил дедушка леди Кэтрин, в этом самом водоеме утопло несколько служанок. Ну, или точней им кто-то помог утопиться. Тайна, по сей день покрытая мраком, но с тех пор, как мне это стало известно, я купаюсь в общественном бассейне или же в Мелсуотен-брейг, когда она наиболее благосклонна пустить мелфридян на свои пляжи.

Справа и слева от водоема, к поместью вела неширокая гравийная дорожка для машин, так что с легкостью можно было устраивать приемы, не опасаясь пробок. Ха-ха. За домом, для таких случаев, имелась достаточно вместительная стоянка. А что находилось за гравийными дорожками, просто не поддается описанию. Скажу лишь — это были великолепные сады, возведенные и взлелеянные еще первооснователями Бенедиктушки, как я ласково и иронично называла иногда место, где живу.

К счастью, я не заметила, чтобы в окнах зажегся свет, да и тетушка не любит вставать раньше полудня, что сейчас абсолютно на руку. В полумраке мы подъехали к крыльцу, освещенному парочкой активно потрескивающих факелов. Помнится, я говорила, что мое семейство не очень одобряет такое порожденье сатаны, как современные изобретения. И лампочки тоже причислены к таковым.

Припарковавшись, мы вышли. Я не забыла прихватить с собой шарф Валентина, чтобы поработать с ним завтра. Проведя нас через черный вход, и дав указание встрепенувшейся Бэтти, что она нас не видела сейчас, ведь мы вернулись около двух. Точнее, я одна. Про Лиззи ни слова. Понятливо кивнув, гувернантка направилась спать, а мы на цыпочках прокрались на второй этаж по массивной лестнице из темно-красного дерева, обильно покрытого лаком и, для надежности и безопасности, застеленного красной ковровой дорожкой, с вышитым на ней узором из золотых ниток.

Пробравшись наверх, можно было расслабиться. Тетушка занимала первый этаж, Изабель третий, а в моем распоряжении был весь второй. Собственно, в нем я занимала только три комнаты — это моя спальня, библиотека и, так сказать, что-то вроде рабочего кабинета, где стоял компьютер, небольшое, по сравнению с роялем на первом этаже, пианино, шкаф с наиболее излюбленными или ожидавшими очереди книгами и еще пара вещей. Собственно, мне очень нравилась эта комнатка, особенно в летние дни. Я любила выходить на уютный балкончик, включив приятную музыку, и тратить часы за чтением. Вот это было действительно наслаждением, учитывая погоду, открывавшийся вид и мою страсть к книгам, которую никак нельзя было удовлетворить в приюте.

Но вернемся к Лиззи.

— Какие тебе нужны условия для сна? — справилась я, подыскивая подходящую комнату на своем этаже. В половине из них не бывал никто и ни разу, включая меня. Точней, прислуга время от времени там прибиралась, чтобы не было излишней пыли, картинно свисающей паутины и затхлого запаха.

— Кровать, одеяло, простынь… — начала женщина с улыбкой.

— Понятно, — слишком усталая, чтобы оценить силу юмора, я открыла очередную комнатку. Она была практически в другом крыле от моей, и стоило надеяться, что в нее точно никто ненароком не заглянет днем и не откроет с радостным воплем «с добрым утром!» шторы, впуская палящее солнце. — Ну как? Кровать, постельное белье, в шкафу наверняка найдется, во что переодеться на ночь, там же полотенца, — все-таки для надежности раскрыв шкаф, перечисляла я. — тут душ, за этой дверью, — заглянув, я убедилась в своих пророческих возможностях, — надеюсь, работает. Шторы достаточно плотные, но лучше укройся с головой, хотя это не солнечная сторона так что, думаю, все будет окей.

Комнатка была замечательная. Я даже сама удивилась, почему живу не в ней, а в своей, которая в два раза больше, более пустая и безжизненная. Здесь же все было компактно и уютно. Тяжелые шторы темно-малахитового цвета, спускались до самого пола, дамский туалет с зеркалом в очень красивой раме, напомнил мне о временах Мерлин Монро. Я даже представила ее сидящей здесь, на этом маленьком пуфике и пудрящей щечки именно такой вот пудреницей, которая и стояла на нем. В общем-то, после смерти предков их вещи никем не разбирались и использовались либо нами, либо гостями. Не знаю, насколько это правильно. Не хочу думать об этом.

— Спасибо, Катилина. Все просто замечательно, — подмигнула Лиззи, и я закрыла дверь, шлепая в свою комнату.

Сон, он такой мягкий и пушистый, вы никогда не замечали? Как пекинес или пудель, ласковый такой, отзывчивый, с мокрым носом.

— Да дайте ж мне заснуть по-человечески, — недовольно пробурчала я, натягивая одеяло, которое с меня только что стянули. Не успела лечь, как уже пытаются растолкать.