Сны накатывали волной, сшибая рассудок в леденящую пустоту, пробирающую холодом до костей, и все труднее было заставить себя встать по утрам, потянуться, подняться, отправиться в душ, съесть хотя бы подобие завтрака, и все чаще хотелось задернуть шторы, если солнце начинало проглядывать сквозь тяжелые тучи. Свет слепил глаза, но не грел, и Драко уже устал постоянно мерзнуть, даже сидя вплотную к зажженному камину.

Прощальные слова Снейпа не оставляли в покое, следуя за Драко по пятам, кружась по дому. И, отчаявшись придумать другое объяснение, Малфой сдался — профессор был прав. Я разрушаюсь, стихия выжирает меня — и, чтобы заметить проступающие признаки ее утоляющегося аппетита, уже не обязательно смотреться в зеркало. Непреходящий холод, пронизывающий кости, не оставляет поводов сомневаться в том, что происходит.

Сильные эмоции? Их уже не осталось — точнее, они превратились в бессмысленный, ровный, привычный, выматывающий фон. Стихийные всплески? Их точно не было — последний раз, когда Драко дал себе волю, остался в Хогвартсе вместе с наполненным ужасом взглядом МакГонагалл. Оставалось только одна возможная причина, впускающая бездну в остатки души своего мага — самообман.

Но Драко не мог придумать, в чем он теперь продолжает себя обманывать. Самокопания хороши, когда рядом есть кто-то, способный смотреть со стороны и говорить правду без обиняков… но Драко был одинок, и ему неоткуда было ждать помощи.

Он думал об этом все время, понимая, что ходит по кругу, перебирая и анализируя свои чувства, пока однажды, поздно ночью забредя в ванную одной из гостевых спален западного крыла, не собрался по привычке крикнуть Добби, чтобы попросить принести ему чистую одежду. И осекся, на несколько бесконечных мгновений оставшись стоять с открытым ртом и забыв дышать.

Я никогда не хожу за ней сам, осторожно подумал он. И не потому, что мне сложно подняться по лестнице.

Правильный ответ — потому что шкаф с моими вещами стоит в той самой спальне. В том крыле, куда я не решаюсь зайти с тех пор, как вернулся из Малфой-Менора. Почему?

Медленно выдохнув, Драко прислонился к стене и закрыл глаза. Мне причиняет боль все, что напоминает о нем. Я не спускался на кухню уже Мерлин знает сколько недель, я избегаю входить в библиотеку, предпочитая просить Добби принести то, что нужно, и, да — я сплю где угодно, кроме нашей с Гарри спальни. Я даже не уверен, что решился бы просто заглянуть туда, посмотреть на двуспальную кровать с балдахином, на которой мы… черт… ох, черт!..

Чего я боюсь? Боли? Ее и так предостаточно. Принять, поверить, что Гарри — мертв? Убедиться в этом?

Ладонь неуверенно легла на дверную ручку, заставляя дверь распахнуться. Если я все равно умираю — а это становится все очевиднее с каждым днем, и, черт — не об этом ли я говорил Снейпу, уезжая из Хогвартса? — то какая, к Мерлину, разница, что я могу почувствовать, войдя туда? В конце концов, имею же я право один раз самостоятельно достать себе из шкафа чистую рубашку… Все равно, больнее быть уже точно не может. Больнее — просто некуда.

Путь в южное крыло поместья показался Драко бесконечным.

Осторожно приоткрыв дверь, он вдохнул и перешагнул порог их с Гарри гостиной, погруженной в почти непроглядный мрак.

— Инсендио… — прошептал Драко, вытащив из кармана палочку и направляя ее на мертвый камин.

Пламя вспыхнуло, осветив знакомую до мелочей обстановку. С трудом переводя дыхание, Драко с мучительным вниманием оглядывал комнату, в которую так долго боялся войти. Я должен, повторил он сам себе.

И быстрыми шагами зашагал вверх по лестнице.

Дверца шкафа распахнута — прибью Добби, мелькнула у Драко машинальная мысль, когда он опускался на колени перед дверцей, заметив валяющийся на полу маленький темный предмет. Только осторожно взяв его в руки, Драко понял, что это, и задохнулся от обрушившегося, как удар, понимания, вцепившись мгновенно заледеневшими пальцами в пустую коробочку, обтянутую темно-зеленым бархатом.

Он забрал его. О, Мерлин, он нашел его сам и забрал! Амулет Огненной Защиты, который я за бешеные деньги, через третьи руки, еле-еле смог выкупить у одного придурочного коллекционера, потратив почти столько же на то, чтобы выяснить, у кого он, вообще, находился… Амулет, награждающий простого волшебника подобием стихийного щита, а у мага усиливающий его в десятки раз. Единственный в своем роде, уникальный, и так похожий на тебя! Гарри, просто я — глупый, наивный идиот, который всегда боялся сойти с ума, увидев еще раз, как тебя сшибают убийственными заклятиями…

Безрассудный настолько, что решился подсунуть тебе стоящий баснословные деньги артефакт — как симпатичную безделушку, лишь бы ты привязался к ней и носил, не снимая.

А ты, ты сам — что вытворил? Мерлин, какие же мы два идиота… Я так сильно боялся тебя потерять, что подарил тебе сильнейший защитный амулет, зная, что ты никогда не перестанешь соваться в пекло. О чем думал ты, даря мне Циссу? Знал ли ты вообще, что это такое — Амулет Высшей Связи? Что он аккумулирует саму основу жизненной силы волшебника, делая его практически застрахованным от возможной потери магии и позволяя выжить порой даже в случае тотального поражения магического поля, восстанавливая его в считанные часы?

Что есть основа жизненной силы для стихийного мага? Способность чувствовать? Внутренняя честность? На чем, вообще, держится его существование? Дурацкий вопрос, особенно — если учесть, что в нашем с тобой случае все было… не как у других, и неизвестно, что позволяло нам выжить. Мы с тобой всегда думали, что любовь, и я бы поверил сейчас, что именно поэтому не перестал любить тебя после разрыва связи, если бы не был так уверен — те маги, о которых написано в «Повелителях Стихий», абсолютно точно любили тоже. Вот только им это не помогало…