Окончив институт, я пошёл в армию. Службу проходил в Центральном спортивном клубе Военно-Морского Флота СССР. Все шло нормально. Курс молодого бойца проходил во флотском полуэкипаже. У меня сложились хорошие отношения с мичманом Свиридовым, который больше двадцати лет отслужил на Северном Флоте. Мы с ним часто выезжали пристреливать оружие. Стрельба всегда шла хорошо. Специалисты говорили, что у меня способности к этому виду спорта. Стрелял уверенно с короткого и длинного ствола, а заодно помогал в роте проводить политзанятия. Хочу описать один случай.

Стою в строю перед нарядом на камбуз, подходит мичман и спрашивает: «А ты как сюда попал? – И сам ответил: Не дело. Завтра политинформация. Иди в библиотеку». А когда настало время отправиться к месту дальнейшего прохождения службы, он вызвал меня, угостил чаем и говорит: «Оставайся. Поможешь нам в организации спортивных мероприятий и проведении политзанятий».

Почему именно занятия по политической подготовке? Учась в институте, помимо основных предметов я серьёзно увлекался изучением истории и философии, и это всё благодаря моему преподавателю истории Людвигу Людвиговичу Шепутько – он привил мне интерес к этим предметам. Учась на втором курсе, я написал работу «Мировоззрения, убеждённость и общественная деятельность». С ней я должен был выступить на всесоюзном студенческом слёте в Алма-Ате. Но, увы, попасть я туда не смог, потому что в этот период участвовал во всесоюзных соревнованиях. Интерес к этим предметам, привитый Людвигом Людвиговичем, остался у меня по сей день, за что я ему благодарен.

Возвращаемся к разговору с мичманом. Он сказал: «С увольнительными у тебя проблем не будет». Я понял, что он был искренним. Напрямую отказаться не мог, а выложил правду: директива на меня о переводе к дальнейшему прохождению службы в ЦСКА ВМФ подписана в Генштабе ВМФ СССР. Он посетовал: «Очень жаль». Мичман давно ушёл из жизни, а память о хорошем человеке, защитнике Отечества у меня останется до конца жизни.

На следующий день все призванные спортсмены прибыли к месту прохождения службы. Я многих хорошо знал – вместе выступали за ЦСКА ВМФ.

Хочу рассказать об одной традиции в клубе – назовём её пропиской. Все молодые должны были её пройти, несмотря на возраст и спортивные регалии. В своё время не избежал её и я, но меня пожалели – удары имитировали. Как это делалось: на табурет ложится боец задом кверху и два старослужащих, в руках у каждого по одному кеду, по команде бьют по два раза. Это и есть прописка.

Как-то я в декабре поздно пришёл с вечерней тренировки. Поужинал, поднялся наверх в кубрик. Смотрю, ребята кого-то прописывают. Я, не обращая внимания, разделся, но лечь в койку не успел. Наверх, буквально взлетел дежурный капитан Кись с пистолетом в руке, и направив ствол на меня, крикнул: «Стоять! Почему лицо красное?» Я сказал, что на улице мороз больше двадцати градусов, потом зашёл в помещение, поужинал, вот и красный. Дежурный, обращаясь ко мне на «Вы»: «Берите постель, форму и вперёд!» Я закатал в матрас форму, кинул на плечо, посмотрел на дежурного. Увидел, что он передёрнул затвор. Кстати, дежурному положено боевое оружие. И он повёл меня под конвоем в основное здание. Напомню, мороз, а я в трусах и майке, но в ботинках. Разместили меня в медицинском изоляторе. Он был свободен. Я зашёл, за мной закрыли дверь. Постелив постель, лёг и сразу уснул. Утром проснулся, размялся. Принесли завтрак как больному. После завтрака ко мне пришли начальник школы высшего спортивного мастерства капитан третьего ранга Петр Иванович Уваров и старшина школы Михаил Васильевич Горлов. До сегодняшнего дня я благодарен им за науку и добро. Они спросили: «Что произошло?» Я им все честно рассказал. Они сказали, что дежурный написал рапорт, он лежит у начальника политотдела ЦСКА ВМФ капитана второго ранга Самаркина, и выжидательно посмотрели на меня. Я понял значение их взглядов. Сказал, что всё будет нормально, что я ничего не видел и не слышал. Они пожали мне руку, сказали спасибо. Вы можете подумать: «А за что собственно «спасибо»?» Объясню: это ЧП во вверенном им подразделении. После их ухода за мной пришли и повели к замполиту, но уже не под конвоем. В общем как в известной песне Александра Галича:

И пойдет теперь мурыжево -

Федерация, хренация:

Как, мол, ты не сделал рыжего?

Где ж твоя квалификация?!

Вас, засранцев, опекаешь и растишь,

А вы, суки, нам мараете престиж!

Ты ж советский, ты же чистый, как кристалл!

Начал делать, так уж делай, чтоб не встал!

Замполит разговор начал мягко. Попросил написать о происшедшем. Я – в отказ. «Но хотя бы на словах, как комсомолец старшему товарищу, члену партии». Я сказал, что ничего не было, и всё то, о чём вам доложил дежурный, ему показалось. Замполит подвёл черту в нашем разговоре: «В дисбат, в лучшем случае – на Северный флот». Я промолчал. А он добавил: «Пусть принимает решение начальник клуба капитан первого ранга Борис Львович Столярж». Но начальник клуба находился в командировке и должен был прибыть на следующий день. Меня отвели в изолятор, принесли обед. Потом я час поспал. Вечером разрешили пойти на тренировку, но только в спортзал. На следующий день, после завтрака пришёл замполит и мы пошли к начальнику клуба. Вижу, у дверей начальника стоит капитан Кись, и втроём мы зашли в кабинет начальника. Замполит сел, мы остались стоять. Кись доложил, но уже не сказал, что прописывали меня, а только то, что я видел тех, кто бил и кого били. Начальник кивнул и обращаясь ко мне сказал: «Ну что же ты, комсомолец, с высшим образованием, мастер спорта СССР, скажи мне доверительно, как комсомолец коммунисту, клянусь партбилетом». Ну, в общем, как замполит. Одно исключение – начальник вынул из кармана партбилет и положил на стол. «Мне только для информации». Я сказал, что ничего не было. Начальник сказал: «Списать на Север». Но уже без дисбата. Меня такая злость взяла. Я побагровел и недобрым взглядом посмотрел на Кися. Борис Львович это увидел и сказал капитану: «Свободен!» Он вышел. Я развернулся кругом и без команды за ним. Думаю, сейчас врежу ему и будь, что будет! И резко открыл дверь, но слышу громкий окрик Бориса Львовича: «Стоять!» Поворачиваю голову, в дверях стоит Борис Львович и командует: «Кругом! Бегом! – показывая направление, и вдогонку: В школу!» Пришёл в ШВСМ. Все были на тренировке. Я доложился дежурному. Он позвонил Петру Ивановичу. Тот попросил зайти. Поинтересовался, как дела. Я рассказал. Он кивнул. «Ну, иди на тренировку». Вечером на ужине вся школа обсуждала это происшествие. Ребята, которые били (а они заслуженные люди в спорте) поблагодарили, что не сдал. Кстати, уже на следующий день ко мне подошёл капитан Кись. Извинился и протянул руку. Я руку ему пожал. Сказал: «Проехали. В одном клубе служим».

На «Красном пролетарии»

(Рассказ друга)

Закончив заниматься спортом, я серьёзно взялся за учёбу. Впервые оказался на заводе, учась на четвёртом курсе технического вуза. Это был гигант советского станкостроения – завод «Красный пролетарий». Наша группа начала знакомство с производством и сразу попала в литейный цех. От шума чуть не оглохли. Инженера, который вёл экскурсию, я не слышал. Рабочие разговаривали криком. Далее – заготовочный цех, там шума ещё больше, вдобавок – смог, а, чтобы было понятнее, – конкретная гарь. Плюс ворота в цех открыты для мотовозов, что создаёт сильные сквозняки. Мороз в этот день был минус 20.

После посещения завода у меня голова разламывалась. Дня три отхаркивался от гари. Впоследствии, работая на производстве, прошёл много специальностей. Был слесарем, токарем, сверловщиком, разнорабочим-такелажником. Кстати, такелажником я зарабатывал почти так же, как инженер. После окончания института я работал инженером, так что могу сравнивать зарплаты. Я узнал, кто и за какую зарплату работает в этом аду, имею ввиду цех заготовок. Это лимитчики, освобождённые условно-досрочно. Зарплата мизерная, правда, получали ещё молоко за вредность. Годовая премия давалась тем, естественно, у кого не было нарушений, а таких, как вы понимаете, набиралось немного. Без «ханки», то есть спиртного всех видов, выдержать это было очень трудно.