— Молодец, — Харуд вымученно улыбнулся.

— Я уже видел такое сочетание рун, — вдруг сказал Исир и показал на общее изображение врат со спиралевидной башней и существом над ней. — Вот, один из этих кругов с зубьями, направленными вовнутрь. В их центре выгравирован едва заметный символ, и он идентичен расшифрованному.

— Но при этом у остальных внутри другие знаки, — заметил Харуд, пристально изучая опоясывающие рисунок круги. — И их, кстати, ровно сорок девять.

— Пятьдесят, — возразила Шейди, ткнув пальцем в навершие башни. — Этот круг хоть и полностью пустой, но он находится на одной опоясывающей линии с остальными и идентичен по размеру.

— И что это значит? — скривился Исир, почёсывая висок.

— А Лядь его знает. — Она пожала плечами, но тут же отметила: — Но, насколько я знаю, цифра сорок девять довольно часто мелькает в культуре Древних. Также, как и пятьдесят, двадцать девять, двадцать три, девятнадцать и единица. Думаю, если покопаться, то мы найдём все эти цифры на рисунке. Вот только значение этих цифр для Древних до сих пор покрыто ореолом тайны, что служит темой для нескончаемого спора в кругах знатоков Ушедших. Хотя есть вполне правдоподобное предположение, по поводу которого они всё же сходятся во мнении: “девятнадцать” — это число Колыбелей для воплощения Посланников.

— А я слышал насчёт единицы, — тяжело вздохнув, поделился Харуд. — Будто это означает последнего силпата, который останется после того, как убьёт всех остальных.

На несколько секунд воцарилось гнетущее молчание.

— Не лишено смысла, — наконец признала Шейди. — Хоть это и несбыточно, если учесть, сколько Посланников породила Колыбель за все эти годы, и, заметьте, продолжает порождать. А это, прошу заметить, не один, не десять, и даже не тридцать миллиардов. Да, многие померли, но…

— Их двадцать девять, — вдруг раздался голос Сидиуса и все удивлённо посмотрели в его сторону. — Символов, похожих на огонёк свечи — их двадцать девять, что на этом рисунке, что на фресках в наших башнях.

Гомункуляторша насупила носик.

— Ты вроде упоминал, что вы ассоциируете их с самими собой, с Хранителями, защищающими башню от Ночи. В принципе, это вполне подходит с точки зрения символизма — одинокая трепетная душа, сияющая во тьме и жертвующая жизнью ради того, чтобы её свет отпугивал зло.

Сидиус усмехнулся.

— Ты даже не представляешь, насколько сейчас права.

Шейди ответила лёгкой улыбкой.

— Что ж поделать, иногда угадываю. А что с самой чёрной башней? Она одна у вас?

— Нет, — старый мечник покачал головой. — Их двадцать две по всему миру.

Она печально вздохнула.

— Эхх, жаль, что не одна или двадцать три. Тогда бы это идеально вписывалось в концепцию и прояснило одно из цифровых значений. А так у нас есть только девя…

Её замершая фигура вдруг ужасающе исказилась, растянулась и задрожала, усилившийся голос зациклился на букве “я”, а всё пространство вокруг, включая тела Харуда и Исира, словно превратилось в сетку из миллионов мелких разноцветных кубиков.