– Что? Что вы сказали?
Фил встал, щеки его горели, сердце отчаянно колотилось. Он громко сказал:
– Я не заслужил того, чтобы на меня кричали и третировали меня, как младенца! – Фил сам удивился, что вообще способен что-то говорить. – В течение нескольких последних недель я был ближе к этой плотине, чем вы. Это верно, что еще до возведения сооружения в фундаменте было пробурено множество дренажных скважин, но случившееся пять лет назад землетрясение, возможно, изменило все это. И неправда, что ни одно из ваших сооружений никогда не оспаривалось: эта плотина после землетрясения протекает так сильно, что закупорка этих трещин обойдется в два миллиона долларов. Водохранилище этой весной заполнялось на пятьдесят процентов быстрее, чем вы сами рекомендовали пять лет назад.
Рошек был настолько изумлен таким взрывом, что не сразу смог заговорить. Его рот открылся и закрылся, а брови поползли высоко на лоб. Фил вырвал листок бумаги из блокнота и бросил его на стол.
– Здесь самые последние данные о протечке воды в галерее D. В каждом случае они выше, чем предусмотрел Теодор Рошек в технических условиях. Кто-то должен прямо сейчас отправиться туда, вниз, и все осмотреть, потому что на следующей неделе может оказаться слишком поздно.
Рошек скомкал этот листок бумаги в шарик и запустил им в стену. Он наконец обрел голос, и очень громкий.
– Я не нуждаюсь, чтобы вы объясняли мне, как надо заботиться о плотине. Я приказал вам явиться сюда не для того, чтобы выслушивать студенческие россказни. Они сейчас еще более неуместны, чем прежде, потому что вы уволены! Убирайтесь! Если сегодня утром окажетесь за своим рабочим столом, я арестую вас за вторжение в частное владение!
Фил попытался громко хлопнуть дверью, когда выходил из кабинета, однако гидравлические петли сделали это невозможным.
Глава 12
Джанет Сэндифер с трудом смогла узнать голос по телефону.
– Это ты, Фил? – спросила она, улыбаясь и хмурясь одновременно. – Голос у тебя забавный. Уж не проигрыватель ли я слышу?
– А я ждал, когда ты вернешься с обеда. Ну да, точно, это проигрыватель. Я тут в баре на улице Фигуэроса, провожу кое-какие исследования. Пытаюсь выяснить, можно ли вылакать пятьдесят бутылок пива и все еще удерживать этот бассейн в себе. Пятьдесят бутылок «Червезы». Полагаю, должен сказать, это какой-то мексиканский наркотик. А потом собираюсь покататься на роликовых коньках по шоссе.
– О чем ты говоришь?
– Тут есть один из этих маленьких игральных столиков-автоматов. ну, знаешь, что я имею в виду? Там, как в бильярде, скачут восемь больших шаров. Я ввязался в такую игру в пул с каким-то незаконно проживающим здесь – уточним, с виду иностранцем, – я таких в жизни не видывал. Я на два доллара впереди, хотя не играл is этот самый пул уже несколько лет! Должно быть, одарен от природы.
– А что насчет Рошека? Ты с ним говорил?
– Если бы ты была здесь, ты могла бы войти со мной в долю. Рошек? Имеешь в виду знаменитого инженера, который хапает все престижные награды? Да, я с ним говорил. Ну, я уж и поговорил с ним! Практически сказал ему, чтобы он пошел и трахнул сам себя. Да, я говорил с ним, это точно. Джанет, у этого мужика что-то с мозгами. Это самая непонятная история, с которой я когда-либо сталкивался. Я не шучу. Кто-нибудь должен срочно притащить его к психиатру, прямо через вход для неотложных случаев. Господи, я слышал о его скверном характере, но не знал, что он сумасшедший. Он говорил о моей смехотворной компьютерной программе и назвал меня студентом-новичком, пытающимся разорить его фирму. Сказал, что, если увидит меня где-нибудь там снова, арестует за вторжение в частное владение. Это было невероятно! Расскажу, когда увидимся, и ты подумаешь, что преувеличиваю. Этому старому пердуну нужна помощь! Я, понимаешь ли, аккуратненько напечатал на листе бумаги-данные по той протечке воды, чтобы он мог с одного взгляда уяснить ситуацию, и знаешь, что он с ним сделал? Шмякнул об стену!
– Фил, подожди минутку. Ты что, хочешь сказать, будто тебя уволили?
– То, что я хочу сказать... ну да, меня уволили. Я пришел туда, ожидая мягкого выговора. Думал, выйду из кабинета, считая Рошека в конечном счете милым парнем. И вместо того, мой Бог, он набросился, словно я убийца с топором. А самое невероятное то, что я возражал ему и пытался защищаться. Глупо. Хочу сказать, это было глупо. Я имел дело с безумцем, и следовало держать свой длинный язык за зубами. Но это же я, старый, добрый, болезненно застенчивый Фил Крамер, спорил с ним, как студент-несмышленыш, кем я, по его словам, и был. А в конце в самом деле стало ужасно. Когда мы принялись швырять друг в друга цитатами из этического кодекса Американского общества гражданских инженеров.
– О, Фил, мне так жаль! Я знаю, как сильно нравилась тебе такая работа.
– Найду другую. Теперь-то смогу сказать, что у меня есть трехнедельный опыт.