Мужчина вновь посмотрел на Наташу, но теперь в его глазах читалась неприкрытая ненависть.

— Не много чести для японской подстилки? — буркнул он, — притопить тут и дело с концом.

— Нельзя, товарищ Шурыгин, — покачала головой Алиса, — пока она нужна живой. Но, если будет выпендриваться — разрешу поступить с ней как хочешь.

— Моей дочери почти столько же было, — зло сказал капитан, — вот же тварь! Ладно, довезу до Зеи, как договаривались.

С этими словам он развернулся и спустился в рубку. Помимо нее на палубе находился небольшой камбуз и две каюты, в одной из которых разместились Алиса и Наташа. В соседней поселились оба красноармейца.

— У капитана вся семья погибла под бомбежками, — пояснила Алиса, когда они остались одни, — а сам он оспой болел, что твои хозяева еще в начале войны распространяли. Японцев он ненавидит, а пособников — тем более. Так что смотри — у него с такими как ты разговор короткий.

Последующие пару дней Наташа сидела в каюте, под неумолчным присмотром то Алисы, то двух ее помощников. Выходить на палубу ей не позволяли и девушке оставалось смотреть в иллюминатор на плещущуюся воду и берега, на которых то рос густой лес, то мелькали какие-то поселки. Один раз они проплыли даже мимо города — как помнила Наташа, его называли Свободным, однако заходить не стали. Судя по обрывкам разговоров, подслушанным Наташей сквозь сон (когда пленница спала, Алиса и ее красноармейцы были более разговорчивы), пароход должен был довести их до города Зеи — конечного пункта судоходства на одноименной реке, а дальше большевики и их жертва отправлялись своим ходом.

Хозяин парохода зарабатывал на жизнь тем, что отвозил пассажиров с Зеи в Благовещенск — высадив Алису и остальных, он, как поняла Наташа должен был забрать группу канадских золотоискателей. Может ему и приплачивали большевики, но, скорее всего он работал не за страх, а за совесть, ненавидя оккупантов. Судя по всему не один он занимался на Зее подобным промыслом — навстречу им то и дело попадались разные суда, со многими из которых капитан Шурыгин обменивался приветственными гудками. Пару раз попадались и менее безобидные «кораблики»- Наташа помнила, как вспыхнуло ее лицо надеждой, когда навстречу им двинулся сторожевой катер — явно из состава бывшей Амурской флотилии. Сейчас же над ним развевалась не красная тряпка, а темно-зеленое знамя со Спасом — флаг Амурского казачества. Охранявших Наташу Петра и Николая этот корабль видимо изрядно переполошил — только что мирно дегустируя капитанский ханшин, оба подскочили словно подброшенные пружиной. Cбив девушку на пол, мужики навалились сверху, не давая ей подняться.

— Пикнешь — прирежу, — пообещал Петр, приставив к горлу Наташи нож. Для надежности он еще и заткнул ей рот ладонью. Однако неказистый пароход, как видно, не привлек внимания речной полиции и катер проследовал мимо, даже обменявшись гудками. Часа через три на реке появился еще один военный катер, но все повторилось по той же схеме.

Но наутро ситуация изменилась — подняв Наташу с койки, Алиса собиралась сойти на берег не в Зее, а где-то раньше В тесную каюту вошли Николай и Петр — с хмурыми, какими-то помятыми лицами, словно с похмелья или недосыпу. Действовали они, тем не менее, слажено и споро — ловко вздернули Наташу на ноги, скрутили ей сзади руки кожаным ремнем и вытолкали из каюты.

«Голец» пришвартовался к берегу, на который уже были спущены сходни. Капитан Шурыгин стоял у штурвала, на изрытом оспинами лице как всегда не отражалось никаких эмоций. Лишь, когда мимо него провели Наташу, в глазах мужчины снова мелькнула жгучая ненависть и он смачно сплюнул за борт. Красноармейцы провели Наташу на берег, вслед за ними легко сбежала и комиссарша.

— Отличная работа, товарищ Шурыгин, — Алиса развернулась к хозяину парохода, — Родина тебя не забудет. Надеюсь, встретимся еще.

— Все там будем, — хмуро ответил капитан, глаза его неотрывно смотрели на реку. Неожиданно на его лице отразилась тревога.

— Черт! В лес быстро!

Из-за одного из островов вынырнул патрульный катер. Шурыгин метнулся в рубку, заработал мотор и неказистое суденышко, стало разворачиваться, стараясь загородить корпусом стоящих на берегу людей.

— Давай в лес! — Алиса грубо толкнула в плечо Наташу, одновременно послав бешеный взгляд остальным. Катер был слишком далеко, чтобы его экипаж мог разглядеть четырех людей на берегу. Так что у «Гольца» были все шансы отделаться легким испугом- с катером их разделял еще почти километр, когда Алиса, с двумя ее подручными, пинками и угрозами подгоняли свою пленницу.

Весь день они шли вдоль Зеи, то подходя близко к реке, то удаляясь в лес. Последнее приходилось делать все чаще: к вечеру разнообразные суда появлялись на реке чуть ли не каждые полчаса — и в одиночку и небольшими группами. Большинство из них были явно гражданскими — даже на берегу слышались разносящиеся по реке пьяные крики на разных языках, звуки какой-то музыки. Судя по презрительно-неприязненным замечаниям Алисы, это были золотодобытчики, торопящиеся спустится к Благовещенску, чтобы оттуда сесть на поезд в Хабаровске и успеть на праздник.

Ближе к вечеру на реке стало появляться все больше кораблей под флагом Амурского войска, а когда почти стемнело и на другом берегу реки засветились огни города — видимо той самой Зеи — по реке прошел военный катер под знаменем Восходящего Солнца.

— В лес, быстро! — прошипела Алиса, больно вцепившись ногтями в руку Наташи. Та опустила голову, скрывая злорадство при виде явного страха на лице коммунистки. Иных причин для радости у девушки не нашлось — теперь ее уводили от реки. Высокие холмы по левому берегу постепенно переходили в горы хребта Тукурингра, поросшие лиственницей, черной березой и монгольским дубом. Под одним из таких деревьев они и заночевали. Наташу сторожили по очереди, давая выспаться только одному из ее конвоиров. Сама девушка почти не сомкнула глаз — ей было слишком холодно и страшно.

Утром они вновь двинулись в путь.