Пролог

— Город захвачен!

Слова, прозвучавшие как приговор, сопроводил разрыв очередной бомбы, рухнувшей где-то наверху. Даже в безопасности бункера, на глубине семи метров, стены содрогнулись, сверху посыпалась штукатурка, опасно мигнула тусклая лампочка над потолком. Однако стоявшая возле стола пара — лысоватый мужчина в белом халате и молодая девушка в новенькой гимнастерке — казалось, даже не заметили этого, впившись встревоженными взглядами в скуластое лицо высокого мужчины в форме НКВД. Иссиня-черные волосы покрывала пыль, на лбу кровоточила свежая ссадина.

— Сопротивление советских войск в Чите почти сломлено — бойцы сражаются за каждую улицу, но силы слишком неравны. Северную часть города заняли канадцы, с востока и юга входят японцы с монголами, казаками и прочей контрреволюционной сволочи. Я с трудом ушел от конных патрулей, но думаю, через час-полтора они будут здесь.

— Тогда чего же мы ждем, товарищ Борсоев?! — взволнованно произнес мужчина в белом халате, — нам надо уходить! Быстрее!

Под глазами крикнувшего пролегли черные круги, лицо осунулось, делая ещё более заметным крючковатый нос.

Нквэдэшник нашел в себе силы криво усмехнуться.

— Я бы и рад, товарищ Губельман. Увы, доктор это не так просто сделать. Секретный аэропорт разбомблен, наш пилот убит. Да и если бы он остался цел — небо кишит «Харрикейнами», которые собьют нас едва мы поднимемся в воздух. Да и не доберешься сейчас до аэропорта — никто не ждал, что Чита падет так быстро. Улицы кишат разъездами монголов и казаков, а это зверье еще то. Всех кто им кажется подозрительным, они расстреливают на месте, а в «подозрительные» у них попасть легче легкого.

— Но что-то же можно сделать!? — взволнованно произнесла девушка, — Матвей, то есть товарищ Борсоев, мы же не можем… — она прервалась на полуслове, спрятав лицо в ладони.

Чекист хмуро посмотрел на красивую девушку, на трясущиеся под кителем плечи и выбившуюся из-под фуражки светлую косу. Тяжело вздохнул и покачал головой.

— Наши еще удерживают эту часть города, — глухо произнес он, — часа полтора у нас есть. У меня приказ товарища Берии — ничто из того, с чем тут работали не должно достаться японцам или англичанам. Нужно уничтожить все материалы и документацию.

— Все?! — изумленно выдохнул доктор Губельман, испуг и растерянность в глазах за стеклами очков на мгновение сменил гнев, — это ведь работа десяти лет!

— Это приказ товарища Берии, — отчеканил работник органов, — выполняйте, Губельман! И вы, товарищ Севастьянова, тоже.

Понурившись, сгорбившийся доктор повернулся к несгораемому шкафу и начал доставать оттуда стопки документов, бросая их в угол. Борсоев вместе с молодой блондинкой вынимал из соседнего шкафа разные пробирки и колбы, разбивая их о каменный пол. Едкий запах нашатыря, спирта, разных реактивов наполнил воздух, едкие пары поднимавшиеся от пролитых на полу луж, разъедали слезящиеся глаза. Со звоном разбилась о пол большая банка, из которой выкатилась чья-то заспиртованная голова. Лаборатория на глазах становилась похожа на бойню: по полу растекались лужи кровавой слизи, из расколотых склянок вываливались отрубленные конечности, вроде бы и человеческие, но поросшие черной шерстью. Рядом валялись человеческие потроха и какие-то и вовсе неопознаваемые ошметки плоти.

Последней из глубин шкафчика была извлечена большая колба со спиртом. Прежде чем разбить ее, Борсоев смачно глотнул прямо из горлышка, после чего обильно полил сваленную в угол груду и жахнул колбу о пол. Чиркнул спичкой, завороженно глядя как занимаются пламенем пропитанные спиртом бумаги.

— Ну, что теперь товарищ Борсоев, — Губельман шагнул вперед, — мы можем идти?

— Не торопитесь доктор. Время у нас еще есть.