– Иначе что? – взвился Боря. – Что ты мне сделаешь?
– Узнаешь, если сейчас же не уберешься.
– Я не тороплюсь, – с издевкой ответил он. – Времени – вагон. Все равно отсюда никто не уйдет. Не знаю, как оно все работает, но мы здесь, похоже, все подохнем. Мне срать на будущее, главное, чтобы ты отправился на тот свет первым.
– Если сейчас свалишь, я помогу тебе выбраться. Обещаю. И даже забуду твои оскорбления.
Кудинов замолчал, будто обдумывая предложение, а потом запрокинул голову и засмеялся. Он ржал, икая и прихрюкивая, и еще долго не мог успокоиться.
Тишина наступила неожиданно. На Марка смотрели глаза безумца. Он понял, что договориться не получится. Темнота все больше сгущалась, и, возможно, в этой темноте стоял и наблюдал за ними тот, кого Марк действительно ждал.
– Не озирайся. – Борис вытер рот ребром ладони. – Никто не придет. Записку тебе написал я.
Марк промолчал, не зная верить ему или нет. Борис понял все по-своему.
– А теперь поговорим, – пообещал он. – Говорить будем в присутствии моего друга, так что давай без глупостей. – С этими словами Кудинов задрал свитер, показывая торчащий из-за пояса пистолет. Он всегда был шаблонным и скучным и даже здесь исхитрился плохо сыграть.
Марк хотел произнести все это вслух, но человек с оружием и так непредсказуем, а безумец – в десять раз опаснее.
Борис направил пистолет на Марка, жестом велел отойти подальше. Щелкнул затвор. Кудинов не шутил.
– Знаешь, – голос его звучал глухо, но в тишине ночи слышался хорошо, – я даже благодарен тебе. Когда меня из театра выперли, батя очень обрадовался. Он всегда хотел втянуть меня в свой бизнес. Меня же тянуло совершенно в другую сторону. Так я оказался в театральном институте, где меня приметил старый козлина Зиновий. Он любил молоденьких, симпатичных мальчиков. Ты не знал, да? – От Бориса не ускользнуло то, как дернулся мускул на щеке Марка. – Если честно, я был уверен, что ты точно так же оказался в храме, мать ее, Мельпомены. Знаешь, даже немного зауважал тебя сейчас. Нет, не смотри на меня так, я ему не дался. Зиновий думал, что подкатывает к провинциальному студентику, а за студентиком стоял влиятельный папка. Я мог нагнуть весь ваш театр с тобой вместе, но мне хотелось по-честному, чтобы любили меня, а не отцовские деньги.
– Таланта не хватило?
– Дерзишь? Дело твое. Главное, помни, мы не на сцене, все взаправду. Мне не слабо проделать в тебе пару новых дырок.
Марк будто находился на съемках второсортного кино. Неудивительно, что актерская карьера Бориса так и не сложилась. Клише сыпались горохом из прохудившегося мешка.
– Молчишь? Правильно, молчи. Говорить буду я. Уважь старого приятеля, Маркуша, не перебивай. Так на чем я остановился? Ах да, меня выгнали из театра…
Жизнь Бориса была похожа на мыльную оперу, снятую по написанному на коленке сценарию.
– Когда алкоголь перестал приносить столь желаемое забвение, я пересел на наркоту. Сначала травка, потом пошел на утяжеление. Обеспеченный папаша взялся лечить нерадивого сынулю от зависимости. Я почти год не вылезал из различных клиник и реабилитационных центров. Несколько раз сбегал, срывался. Меня находили в очередном притоне и везли обратно. Привязывали жесткими ремнями к кровати, внушали на сеансах гипноза губительные последствия моих дурных пристрастий. Без толку. То, что для отца было проблемой, я называл бегством от реальности. И там мне было лучше. Все эти специалисты, хлопотавшие вокруг меня, не понимали главного: пока я сам не захочу, никакое лечение не поможет.
И однажды я захотел. Причина стара как мир, я влюбился. Встретил девушку тут же, в клинике и решил, что ради нее останусь трезвым навсегда. Мы клялись, как какие-то подростки, полностью отказаться от дури и жить чистыми. Разве что руки себе не резали.
Наши отношения развивались семимильными шагами, дело шло к свадьбе. Мы переехали в новенькую квартиру, которую я купил на собственные заработанные деньги. После выздоровления во мне проснулся настоящий талант аналитика. Я мог спрогнозировать исход любого дела с точностью до девяносто восьми процентов. Мой папаша ликовал и много раз повторял как мантру, что не зря воспитал сына.