- Да, Котгиргин. Скажи, когда Тынаку стала женой Вувувье?

Котгиргин усмехнулся:

- Вувувье нарушил обычай, и за это духи покарали его: он пролежал в яранге Гиргиртагина два раза по десять и еще пять дней и ночей. Духи насыпали ему горячих углей из своего костра, и он долго был горячим. Больной муж не муж.

Но уже два дня, как Вувувье поднялся. Силы возвращаются к нему. Однако Тынаку еще не разделила с ним ложе, она все еще живет в яранге отца»

Глаза Атувье сразу выдали его радость, на темных обожженных ветрами и яростным горным солнцем щеках проступили темно-малиновые пятна.

- Сегодня Тынаку придет в мою ярангу. Я скажу ей, что видел тебя. А завтра утром ты предстанешь перед людьми стойбища Каиль,— уходя, сказал Котгиргин.

Атувье стоял перед толпой. У его ног в боевой стойке замер Черная спина. Их отделяло от толпы два волчьих прыжка.

Люди боязливо разглядывали высокого простоволосого парня в изодранной зимней кухлянке, в рваных торбасах без подошв. Ветер свободно играл его длинными черными волосами, уже тронутыми инеем седины. Да, это был сын Изигина. Многие не видели его год и теперь с удивлением отмечали, как он вырос, заматерел. Очень большим стал сын Ивигина, очень высоким. Ой-е, какие у него большие руки и тяжелые кулаки. Даже пять крепких мужчин стойбища вряд ли смогут одолеть его. Настоящий богатырь. Только одно плохо: отверженный богатырь.

Атувье била дрожь, но он старался не выдать своего волнения. Он поправил оторванный лоскут кухлянки, пытаясь прикрыть обнаженное плечо.

Шаман Котгиргин и Вувувье стояли чуть впереди остальных.

- Говори, Котгиргин, — прошипел Вувувье, с откровенной ненавистью рассматривавший сына Ивигина, высокого, красивого: обделенные природой всегда завидуют тем, кому она дарит достоинства, к кому она щедра. Завидуют и не любят. К тому же он смутно предчувствовал, что появление сына Ивигина может плохо кончиться для него, Вувувье: Тынаку откровенно избегала богача. Она ни разу не пришла в ярангу Гиргиртагина. — Скажи: жравшему оленей вместе с волками — нет места в стойбище! — громко потребовал богач. — Прогони его, Котгиргин.

Атувье вздрогнул. Глухо зарычал волк.

Шаман недовольно покосился на низкорослого жирного богача, из которого он изгнал болезнь; потом перевел взгляд на поникшего от горя и позора Ивигина, не смевшего поднять глаза на сына.

- Сын Ивигина,— тихо сказал Котгиргин, но его слова услышали все, — люди говорят: ты жил с волками, ты охотился вместе с ними на оленей.

- Да, Котгиргин, это правда. — Атувье расправил плечи, сжал правой рукой деревянную рукоять верного пареньского ножа. Он сказал это так, как будто не говорил с шаманом у заброшенной яранги Петота.

Толпа зашевелилась, зашумела.

Котгиргин поднял руку. Люди сразу смолкли.

- Обычай говорит: живший со зверем не может жить среди чаучу; оставшийся в живых после знака «верхних людей» не может жить среди чаучу, - изрек шаман.