Отчего-то вспомнилась универская историчка – госпожа Белогородкина, суровая и требовательная тетка. Сейчас она казалась ангелом во плоти, в просторном бордовом платье и больших затемненных очках.

– Потом решать будешь, кто ангел, а кто черт с рогами, – пробормотал Кагановский, останавливаясь возле стола. Он взялся за протез и со стуком положил пластмассовую руку на столешницу.

Андрей аж подпрыгнул.

«Что он про ангела сказал?» – юноша наморщил лоб, разглядывая круглые клавиши печатной машинки. Однако Кагановский не дал додумать.

– Итак, – проронил он, буравя Андрея взглядом. Тот отметил, что глаза у писателя желтые, воспаленные. – Рассказывай, что у тебя?

– Э-э-э, – растерянно протянул Духов. – Что именно рассказывать?

– Пришел зачем – вот что! – Кагановский раздраженно сморщился, потер щеку – сухую, ввалившуюся, гладко выбритую.

– Как зачем? Интервью брать. Вы же знаете…

– Интервью брать, – писатель явно передразнил. – Интервью… И какова цель этого твоего интервью? Зачем ты ко мне пришел? – повторил он. – Что узнать хочешь? – снова мутный и в то же время какой-то… рентгеновский взгляд. – О чем собираешься писать? Как я родил сюжет первого романа среди развалин своего дома, глядя на собственную раздавленную руку?! – он мельком глянул на черную пластмассовую кисть. – Скажу сразу: не было этого, хотя читатели восприняли бы такую историю с восторгом! Или, может быть, тебе интересно, скольких женщин я соблазнил?!

– Да нет же! – наконец сумел вставить Андрей плачущим голосом. Внутри он весь трясся. – Я никогда бы не стал о таком писать! – он смотрел в пол и терзал потными пальцами краешек листа с вопросами.

Кагановский заметил это, нахмурился.

– Что там у тебя? – спросил он, протягивая к листку руку. – Покажи.

Духов виновато шмыгнул носом, будто незадачливый студент, попавшийся со шпаргалкой, и протянул вопросник писателю. Тот резко выхватил его, поднес к самому носу. Вытаращил глаза и стал беззвучно шевелить губами.

«Жесть, – думал Андрей, наблюдая, как читает Кагановский вопросы. – Интересно, я живым отсюда выберусь?..»

Юноша уже понял, что, скорее всего, провалил первое задание. «Но ведь… это несправедливо. Что я сделал такого плохого? Отчего Кагановский так на меня накинулся?»

«Он уже старый, – Андрей сидел и не сводил с писателя глаз. Тот по-прежнему таращился в листок. – Вот характер и испортился. Плюс страшные воспоминания и болезнь. Неизвестно, как давно она мучает его. Но видно, что осталось недолго».

Кагановский тем временем дочитал, хлопнул вопросник об стол.

– Банально, – прокаркал он, вновь сверля Духова маленькими мутными глазками. – Неинтересные вопросы. Стандартные. Штампы. Нужно было лучше готовиться.

Андрей напрягся, вспомнив, с каким усердием работал над вопросником. Как долго сидел перед пустым «вордовским» документом, не решаясь положить пальцы на клавиатуру и начать. Как печатал, стирал и заново набирал текст. Как менял местами слова и сами вопросы. Как раз за разом перелопачивал статьи о книгах писателя и его биографию, надеясь зацепиться за что-нибудь… И вот пожалуйста: «Неинтересные вопросы. Стандартные. Штампы».

– Все это ты мог найти в столь любимом молодым поколением Интернете, – продолжал Кагановский. – Совсем необязательно было беспокоить меня, приезжать и терпеть, как я поливаю тебя грязью, – он с прищуром посмотрел на изумившегося Андрея. – Посидел бы дома перед компьютером, глядишь – и нацарапал бы статейку.