Сурьяна сомкнула губы, задышала глубже. Молчала.
— Впрочем, это неважно, — прошептал еще глуше. — Кем бы ты ни была, я приеду за тобой и заберу, а если нужно будет — выкраду. Вижу… — оглядел ее украшения девичьи и волосы распущенные — хоть венок на голову одевай и себе бери, — никому ты не обещана. Скажи, кто твои родичи, я пойду к ним сейчас, — коснулся ее губ, слаще и желаннее которых не было в моей жизни.
Сурьяна покачала головой.
— Родичи далеко отсюда, княжич. Я приехала в Воловий рог к своему дяде, князю Яруну.
Я отстранился, но только для того, чтобы посмотреть ей в глаза.
— Серьезно, ряженка? Или запутать хочешь?
Сурьяна смотрела, обдавая речной свежестью взгляда, искреннего, глубокого.
— Не думала, что ты станешь меня искать…
Хотелось стиснуть ее крепко и доказать уже, насколько мои слова правдивы. Я сглотнул сухо, пристально смотря на нее, не веря все еще, что она в моих руках, дрожащая, горячая. Склонился, завладевая ее губами, целуя сначала медленно, наслаждаясь ее нежностью и мягкостью, а потом глубже, нетерпеливее.
— Моя любимая, желанная, Сурьяна.
Меня распирало изнутри. Я все ей скажу, но немного позже, потому что сейчас просто не мог. Но обязательно дам ей почувствовать, как все это важно для меня. Теперь она от меня никуда не денется. И все же злая штука — эта судьба в руках Матери пряхи. Шум с улицы заставил меня остановиться. Сурьяна, часто дыша, поправила волосы, украшения.
— Мне нужно идти, Вротислав, — прошептала, а я рук разомкнуть не мог, гладил ее плечи, вбирая этот миг в себя с жадностью.
Сурьяна вдруг подтянулась, охватив мое лицо ладонями, прильнула к моим губам, поцеловала жарко и настойчиво, а потом резко отстранилась и пустилась прочь, выбегая из сумрачного укрытия, оставляя меня одного. Я слышал, как удаляются шаги, слышал голос Сурьяны, она что-то кому-то объясняла, а потом ее голос удалился и смешался с шумом городского торжища. Меня все еще шатало от того, что нечто горячее распирало грудь и кружило голову, и хотелось кричать во всю глотку от радости.
Нашел ее, свою ряженку, свою драгоценность, свою жизнь, душу…
Глава 9
Я бежала, бежала прочь. Боги, как было трудно покидать эту клеть и спящего Вротислава, но я уже все решила, и назад пути нет. И только потом поняла, что это был побег от самой себя. Мне не скрыться и не стереть из памяти все то, что случилось между нами.
Из избы старосты в густую ночь мне удалось уйти незамеченной, выйти на околицу и бежать через луг, путаясь в траве. Одежда промокла от росы, было тяжело идти. Я могла заблудиться в темноте, когда забрезжил долгожданный рассвет, стало намного легче. До Воловьего Рога оказалось рукой подать, и все равно путь был бесконечно долгий. Когда вышла на большак, села на телегу купца, что направлялся в город на торжище, благо самый разгар.
Самое сложное было — когда я упала перед дядей на колени, рассказывая обо всем, что случилось со мной в пути. Слезы текли из глаз непрестанно, только они были вызваны другой болью — той, что точила меня с того мига, как я выскользнула из постели княжича, болью расставания с тем, кто стал роднее и ближе всех. Князь Ярун потемнел лицом. Только потом я поняла, что за меня он испугался, что могла я и вовсе не вернуться. И, наверное, втайне чувствуя свою в том вину, ведь меня он позвал к себе, как самую любимую племянницу погостить да с его женой Дияной побыть — родила она недавно. Ярун сразу весточку отослал моему отцу о моем прибытии и здравии, разъясняясь с тем, что сталось с воеводой и воинами его брата.
А после началась самая изнурительная пытка. Я жила в Воловьем Роге и была будто сама не своя. Дни смазывались, я им потеряла счет. Тонула в собственной тоске и отчаянии, не замечала, что было за окном, сидя в тереме, не выходя даже, и злилась на себя страшно за то, что Вротислав из моей головы не уходил и сердца не покидал, как надеялась я изначально. Не так просто оказалось забыть близость, полную страсти и жара, она раскаляла мою душу и тело после еще сильнее, сушила. В моей груди будто дыра разверзлась, огромная, саднящая. Воспоминания приносили муки, они терзали меня и причиняли боль такую, что не могла дышать, и ныла в груди пустота, бездонная, холодная и пугающая.
Дияна — жена моего дядьки — забеспокоилась моим состоянием и затворничеством, послала ко мне помощницу свою, а та уговорила на торг пойти, вытащила-таки из сумрачного сруба. Прогулка и в самом деле пользу принесла, немного развеялась тяжесть, но когда шла меж лотков и увидела гребень, похожий на тот, что Вротислав мне подарил при первой нашей встрече, все внутри затрепыхалось, забилось, волнуя так, что сердце больно сжалось. Рука сама потянулась ощутить вновь, испытать те мгновения, как тут вдруг я коснулась руки чей-то, кто потянулся за тем же гребнем, что и я. Меня будто молнией прошибло, увидев до боли знакомое лицо. Вротислав повернулся смотрел на меня с удивлением и одновременно замешательством. А я глазам не поверила, что он это был. Будто сон, наваждение. Но нет, княжич стоял передо мной, буравя серыми такими родными глазами. Я испугалась сильно, не знаю чего, зачем побежала прочь от того, к кому так душа рвалась, бежала от того, кого горячо в глубине ждала, любила. Боялась осуждения, и он смотрел так строго, так твердо, укоряюще, ранил своим взглядом.