Шагавшие впереди полуафриканки навострили ушки. Слова «форточка», «фрамуга», «ставня», «козырек» были для них пустым звуком, так же как до вчерашнего дня пустым звуком было для них слово «дверь», но они прекрасно поняли, что шаман задумал какое-то очередное колдовство и решил поручить его своему ученику. Им было ужасно любопытно, и теперь они с нетерпением ожидали, когда смогут увидеть это колдовство в готовом и работающем виде.
Придя в цех, Сергей Петрович грубо набросал чертилкой на обрезке доски принципиальную схему откидной форточки, после чего вместе с помощницами направился к пильному станку. Сам же Валера окопался за верстаком, где принялся с азартом пилить, строгать, работать стамеской и киянкой, а также что-то сверлить и вытачивать на токарном станке согласно мудрым указаниям своего вождя и учителя. Идея воодушевляла его, работа шла споро. Потом с разрешения Сергея Петровича он сходил на склад и принес оттуда ровно отрезанный кусок пленки. Работая, парень чувствовал себя значительной личностью, от которой зависит благо человечества. Душа его пела, а мысли устремлялись к прекрасному будущему, к той цивилизации, которую они здесь построят. Уж они-то устроят все таким образом, чтобы всем было хорошо.
Солнце еще не поднялось в зенит, а требуемый образец был уже готов к демонстрации.
Сергей Петрович поднял на лоб защитные очки и, отряхнув руки, подошел к верстаку. За его спиной столпились любопытствующие полуафриканки.
– Так, – сказал он, осмотрев свежеслепленную конструкцию, – интересное решение, даже о двойной пленке догадался. Ну-с, и как это у тебя работает?
В ответ на эти слова Валера повернул поворотную защелку и, придерживая раму рукой, открыл форточку.
– Вот тут, – сказал он, – кожаный шнурок с тремя петельками, которые цепляются за этот шпенек. Можно открыть на два пальца, на ладонь, на половину, а если отпустить совсем, то форточка будет открыта полностью.
– Хорошо, Валера, – сказал учитель, – а как у тебя работает ставня? Ведь под собственным весом она будет постоянно закрытой.
В ответ тот взял с верстака две небольшие палочки сантиметрового диаметра, выточенные на токарном станке.
– Здесь, – сказал он, показывая на раму, – четыре отверстия. Если втыкаем эти штыри в верхнюю пару, то ставня полностью открыта, если в нижнюю – она открыта наполовину, а если убираем и кладем на подоконник, то ставня закрывается, например, потому, что в доме сейчас никто не живет.
Валера, исполненный гордости, смотрел на своего учителя, который внимательно изучал его творение. Но тот не спешил рассыпаться в похвалах.
– Так, – сказал он наконец, – а если подует сильный ветер? Он начнет играть и хлопать твоей ставней, и разобьет ее вместе с твоими палочками к чертям собачьим. Молчишь? Вот смотри.
Петрович взял чертилку и набросал на той же доске, где был первоначальный эскиз, нечто отдаленно напоминающее однозубый наконечник для гарпуна.
– Делаешь такие штуки, – сказал он, – и надеваешь их на внешние концы палочек. Вот этот зуб должен фиксировать ставню в обоих ее положениях и не давать ей играть под ветром. Понял?
– Понял, – ответил Валера, – сделаю.
– Хорошо, – улыбнулся учитель, – эту работу я у тебя принимаю. Можешь считать, что сегодня ты заработал твердую пятерку. Хотя, чует мое сердце, намучаемся мы еще зимой с твоими палочками, но другого варианта пока все равно нет.
– Спасибо, Сергей Петрович, – ответил юноша и спросил, – остальные тоже можно делать?
– Так, три вида работ и все первоочередные: двери, крыша и форточки. Как думаешь, с чего следует начать?
– Не знаю, – пожал плечами парень, – надо подумать. Если в ближайшее время не будет дождей, то начинать надо с форточек и дверей – чтобы девчонки смогли закончить со стенами; а если наоборот, то в первую очередь надо заняться крышей.
– Вот именно. Твой первый вариант слишком рискованный. Если пойдет дождь, то без кровли все стены тут же размокнут, так что завтра мы вместе с тобой лезем на крышу. Один я там не управлюсь.