Конь осторожно взял с его ладони кусок сахара, обжигая горячим дыханием, и захрумкал угощением.

– Молодец, Агат. – Охотник потрепал животное по холке. – Ты не против, если мы с тобой немного прогуляемся?

Конь коротко заржал, он всегда прекрасно понимал хозяина.

А человек натянул перчатку и посмотрел на висящее над самым горизонтом солнце. Небо было цвета крови. С некоторых пор так случалось при каждом закате, словно лишний раз возникало напоминание всем участникам той самой драмы, словно могли о ней позабыть.

Они все стали заложниками жестокой игры, начавшейся в тот самый миг, когда Король вдруг покачнулся и стал сползать с седла.

Еще скакали вперед ни о чем не подозревавшие охотники, лаяли собаки, трубили загонщики…

А Король уже умирал.

Даже сейчас при воспоминании об этом душу обожгло чувство вины. Неизбывной и глубокой вины, перед которой не властно даже время.

– Предатель… – не успел договорить Король.

На его губах выступила кровавая пена, он рухнул на землю, сотрясаясь в конвульсиях, и вдруг затих.

В тот миг смолкли наконец рожки охотников, только сейчас осознавших, что произошло. Затаился лес. Замолчали птицы. Сказочная земля все знала, все чувствовала. Она жадно впитывала королевскую кровь, и трава вокруг стремительно чернела, словно на нее пролили чернила или щедро выплеснули сам первозданный мрак.

Он сам тогда встал на колено, чтобы наклониться над своим Королем, чтобы воздать ему последние почести…

– Простите, ваше величество, – проговорил он непослушными губами.

А потом… потом все неотвратимо изменилось – и лес, вмиг утративший свою кротость и спокойствие, стал проклятым Темным лесом, и все они тоже изменились, стали шахматными фигурками, расставленными на доске в ожидании партии. Король, королева, рыцарь, ладья. В этот миг они утратили власть распоряжаться собственной судьбой… Предательство изменяет мир раз и навсегда, пути обратно уже нет.

Человек вздохнул и сплюнул – ему вдруг показалось, что губы горчат от пепла. Темный лес сделался его домом. Чужая война – его войной. Но не им выбирать. Они – персонажи и не могут выйти далеко за пределы своей роли. Нет, он, конечно, еще потрепыхается, словно запутавшаяся в силках глупая птичка, однако нельзя забывать о том, что это сказка, а значит, пощады не жди. Единственная, кто может действительно что-то менять, – это девчонка. Та, что приходит к ним из внешнего мира. Та, кто по-настоящему обладает свободой воли и может действовать. И ее нужно убить. Чем раньше – тем лучше. Конечно, она верит в счастливый конец, не зная, что у старых сказок счастливых концов не бывает.

– И жили они недолго и несчастливо, – пробормотал он, усмехнувшись, покосился на громаду замка на холме, четко рисующегося на фоне кровавого багрянца, и потер все еще болевшую после серьезного ушиба ногу.

Конь нервно заржал.

– Не надо, Агат, не надо. – Охотник похлопал его по шее, а потом легко вскочил в седло. – Знаю, ты этого не любишь, и я тоже, признаться, не люблю. Вот в прошлый раз едва душу вместе с кровью не выкашлял. Но что делать, чем раньше мы ее остановим – тем лучше. Ты же понимаешь, Агат, ты все понимаешь.

Конь покосился на него умным темно-карим глазом и встал на дыбы.

Человек тронул поводья, и конь поскакал прямо в закат…