— … я… я… ты еще не знаешь, какие замечательные блины я пеку…

… Неотразимый довод…

— Эрих… — внезапно голос принцессы стал кошачье чарующим, — ты еще не знаешь всех моих талантов…

Вырываться было поздно: Ана уже обвила мою шею руками. Я закрыл глаза… Ухватки принцессы заставляли вспомнить ее маму. Какой бы скромницей тебя не воспитывали, а природа себя покажет… Как говорила моя первая жена… как же ее звали… и что она такое говорила?…

— Эрих… — мурлыканье принцессы было совсем близко… — Ну пожалуйста… Ее легкое дыхание касалось моих губ… Помада пахла клубникой… Интересно, а на вкус…

Загрохотал замок, напомнив нам, что мы вообще-то пока еще пленники и не время объясняться друг другу в любви. Мы вскочили как застигнутые неожиданно явившимся мужем любовники, судорожно приводя себя в порядок: я — застегивая рубашку (шалунья-принцесса…), Ана — поправляя платье. В секунду мы уже сидели сложив руки на коленях, как приличные детки у директора школы. Спустя еще секунду я вспомнил о пистолете, засунул руку под подушку, но было уже поздно. Вместо того, чтобы тащить нас на эшафот (для меня он выглядел, как пыточное кресло, а для принцессы, скорее всего, как огромная кровать), тюремщики впихнули в камеру еще одного человека и захлопнули дверь. Человек пролетел за бетонную перегородку, судя по звуку, налетел на раковину, споткнулся об унитаз, ткнулся в глухую торцовую стену, секунду помедлил, развернулся, бросился вправо, впечатался в дверь и наконец появился в нашем поле зрения.

Первое, на что лично я сразу обратил внимание, это его, вернее, ее ноги. Начинались они от самого пола и заканчивались где-то на уровне потолка. Девушка была высокой как каланча, да еще коротенькое темно-синее платьице открывало ноги чуть ли не по пояс. Судя по небесно-голубому фартучку и кружевной ерунде на голове, перед нами предстала горничная. Смазливая, даже зубы заныли… Светлые пшеничные волосы заплетены в толстенную косу… Щечки — персик, губки — вишенки… И ноги… Принцесса фыркнула и я еле успел перевести взгляд на более приличный объект созерцания. Почувствовав, что она не совсем одна, горняшка наконец-то догадалась стянуть повязку с глаз. Ресницы порхнули как бабочки… Девица ударилась в слезы.

После получасового рева, плача, слез и всхлипываний стало известно следующее. Девица со сладким именем Малина имела честь состоять в горничных господина Даргана. Однако сегодня ночью она недостаточно активно выполняла свои обязанности (из деликатности мы не стали спрашивать какие-такие обязанности могут быть у служанки посреди ночи), за что и была уволена без выходного пособия. Мало того, разгневанный по неизвестной причине господин Дарган (я скромно не пояснил, кто был причиной господского гнева) приказал оттащить ее в камеру с тем, чтобы поутру примерно наказать. Тут Малина опять ударилась в слезы.

Ана гладила по голове ревевшую девушку (сначала та попыталась возрыдать на моей груди, но попытка была пресечена в корне), обуреваемая двумя противоположными чувствами: с одной стороны ей из женской солидарности хотелось успокоить несчастную жертву, с другой — она подозревала в ней возможную конкурентку, тем более что засекла-таки взгляд, брошенный мною на приманчивые коленки. Я сидел на табурете (кровать оккупировали девчонки), борясь с головокружением, вызванным резким подъемом. При появлении Малины я как-то запамятовал, что я — больной калека.

— Не плачь, — успокаивала Ана плаксу.

— Да… — слышался в ответ приглушенный рев, — вы хоть знаете, что с вами ничего страшного не будет… А я не знааююю!!

Принцесса побагровела, вспомнив, что «нестрашное» ожидает ее, но сдержалась:

— Не бойся. Эрих храбрый и умный, он спасет нас обеих…

— Кто такой Эрих? — зарыдала Малина.

… Кстати. Актуальный вопрос.

— Кто такой этот Эрих, — вмешался я в беседу, — и чем он может нам всем помочь?

Ана медленно-медленно подняла на меня взгляд. Малина, почувствовав неладное, притихла. Я что, что-то не то спросил?

— Ненормальный!! — вопила Ана на исходе получаса, нисколько не устав, хотя и уже повторяясь. — Сумасшедший!! Безмозглый идиот!

Это все я, если кто не понял.

— Ну ладно, я понимаю, можно забыть как водить машину, можно отравиться кофе, пусть. Но забыть собственное имя?!!