— Мысли вслух, — хмыкнул усатый и побрел к креслу, держа руку на ремне — поблизости от пистолета. Кремень мужик… но отошел от дел.

— Командир, — навстречу приподнялся Шест. — Ты в курсе, за тобой…

— Пожрать ей дайте.

— А… там все? — блеснул глазенками Замес.

— Купили?

— Само собой. Еще немного металлолома скинул, — подтвердил парень. — Лагерь шумит, осенаторы мечутся…

— Ну так религия штука такая, витиеватая, — кивнул. — Малая ось потухла, прикиньте…Сам в шоке.

— Оху… — за всех выдохнула Крыса. И торопливо нагребла в миску немного съестного. Осторожно приблизилась к мстительнице, замершей у отсветов пламени, протянула…

— Ешь и вали, — попробовал я еще раз.

— Я отдала ее, — сказала она, складываясь на брусчатку. Механически цапнула тарелку и зажевала, смотря в никуда.

— А почему психические, командир? — справедливо спросил Шест. — Не, дело такое, конечно… Но настораживает.

— Хочешь поговорить? — повернулся к нему. Несколько секунд смотрел на сбледнувшее лицо тощего и отвернулся. Буркнул: — Так получилось.

Минут через тридцать женщина, умявшая ужин, внезапно содрогнулась всем телом, помотала головой и хрипло выдохнула в нашу сторону:

— Я Фрау.

— Командир, нам насрать? — Крыса оторвалась от починки куртки. Спросила на показ, но в глазах промелькнуло что-то застарело-горькое. — Или как?

— Фрау… — Я прищурился, пробуя имя. — Какого хера тебе надо Фрау?

— Я отдала ее…

Минут через десять сумбурного монолога картина прояснилась. Осенаторы практиковали приобщение на постоянной основе — каждая служба сопровождалась обрядом. Василий предпочитал обращать молоденьких — мальчиков, девочек, без разницы. Процедура в его исполнении длилась пару дней, после чего дети возвращались измененными…По мягкой терминологии Фрау. Или не возвращались, поскольку оказывались нечестивыми. А таких малая ось карала… Истово верующий муж женщины настоял на обращении, используя аргументы с двух рук. Она знала, чувствовала, но поддалась… А через два дня Василий объявил, что ее Ната отринула свет. Конец истории.

— Ты ее отдала, — согласился.

Она кинулась молча — из позиции сидя, оскалившийся комок ярости. Я успел развернуться в пинке, всаживая ботинок меж грудей… Но подвела масса — дамочка, мягко говоря, крепенькая. И ее и меня опрокинуло на филей. Так и сели… Я с недоумением, она с отчаянием. Кинулась вновь…