Как бы то ни было, громкое убийство Михаила Маневича. руководителя комитета по управлению госимуществом, к серьезным изменениям в политике городского правительства не привело. На место погибшего либерала-реформатора Владимир Яковлев назначил еще более молодого и не менее либерального Германа Грефа. «Меня можно считать и человеком Чубайса, и человеком Яковлева, и человеком Немцова, они все за реформы, и я за них», — с места в карьер начал молодой чиновник. Причем, опровергая слухи, он заявил, что первым занять эту должность ему предложил именно Яковлев и только потом в Москве по этому же поводу он встречался с Анатолием Чубайсом. Главная задача — продолжение реформ в сфере жилищно-коммунального хозяйства и завершение масштабных аудиторских проверок ведущих петербургских монополистов — «Ленэнерго» и «Ленгаза», а затем петербургской телефонной сети и метрополитена. Учитывая, что монополисты никогда не сдаются без боя, Греф выразил надежду, что люди поддержат в этом бою администрацию Санкт-Петербурга. Он вообще собирался провести реформу так, как задумывал это Михаил Маневич, невзирая на разного уровня монополистов. Осознавая, чем это чревато, Герман Греф на первой же встрече с журналистами признал, что «ничего не боятся только дураки», но если строго следовать букве закона, то «все претензии к властям сами собой станут несостоятельными». Правда, жесткая риторика 33-летнего чиновника Смольного как-то не вязалась с его мажорным, даже слегка пижонским внешним видом. Позже, перебравшись в Москву и став одним из ключевых разработчиков экономической политики при президенте Путине, Греф продолжит шокировать всех своей провокационной бородкой и яркими галстуками. Наиболее консервативные аналитики искали в его внешнем виде тайные умыслы. Но люди, знающие Грефа давно, подчеркивают его колоссальную работоспособность и «упертость». В Смольном он проводил и субботы, и воскресенья.
Кстати, родители готовили ему совершенно другую дорогу по жизни, они мечтали сделать из него музыканта, великого пианиста. Говорят, чтобы Герман упорно занимался и не тратил времени зря, родители привязывали его ноги к стулу, а он все равно умудрялся убегать из дому. В школе над ним часто издевались, поскольку он был из интеллигентной семьи, при этом еще и немецкой. Тогда Греф тайком от родителей записался в секцию бокса, потом также тайно вместо консерватории пошел служить в армию и попал в спецназ. Так что с Грефом следует себя вести осторожно, а то еще, как заправский инструктор по рукопашному бою, применит какой-нибудь удушающий захват.
Впрочем, если без отступлений, то, назначив Германа Грефа, Яковлев продолжил кардинальные изменения в экономике Петербурга, а все крупнейшие инвесторы, в том числе и иностранные, подтвердили свои обязательства перед городом.
Петербург иностранные инвесторы называли самым реформируемым городом России, его бюджет считали более прозрачным и понятным, чем московский. Борис Ельцин летом 1997 года подписал специальное постановление о присвоении городу статуса «культурной столицы России». Яковлев при этом свои заслуги не выпячивал, но и не боялся экспериментировать, предлагать неожиданные идеи. Например, в Петербурге разрабатывали программу «Зеленые каски». До сих пор в нашей стране нежелание служить в армии приводит к уголовной ответственности, поиску выдуманных болезней и бесконечному стрессу для призывников, их родителей и проблемам для государства. Только в 2004 году с горем пополам начали формировать альтернативную службу. А в Санкт-Петербурге еще в 1997 году собирались в порядке эксперимента создать подразделения, которые занимались бы решением важных хозяйственных проблем города, охраной музеев, их реконструкцией и прочее. И тогда, и сейчас милитаризованное российское общество и в большей степени российское военно-политическое лобби не очень приветствовали подобные эксперименты, но Яковлева это не останавливало.
Он выступал против выборов в парламент по партийным спискам, и это тоже не вписывалось в его образ чиновника-консерватора.
Задолго до всяких монетизаций льгот петербургский губернатор говорил о необходимости изменений порочной практики раздачи бесконечных, финансово никак не подкрепленных льгот. Вот цитата из его интервью журналу «Профиль» в 1997 году: «К сожалению, многое из принятого носит популистский характер. Взять закон о ветеранах. Все прекрасно понимают, что его не исполнить. Ну, зачем принимать?! А принимают. Перекидывают на регионы. Регионы не в состоянии выполнить. Тогда высшая власть говорит, что это ребята там виноваты, на месте. Или указ о бесплатном проезде. У нас в городе бесплатно ездят два с половиной миллиона человек. Где региону найти на это деньги? А чуть что — сразу находится желающий заработать политический капитал. И давай народ баламутить. Мол, власть избрана, так надо ей обязательно под коленки поддавать. Это наша беда, российская».
Звучит очень актуально и сегодня.
«Мы создали инфраструктуру социального обеспечения, которой не было равных в России. В Москве денег много, их девать некуда, а у нас все время был дефицит средств. Несмотря на постоянное противостояние с Законодательным собранием по поводу устава города и прочего, мы сделали очень много, решили много хозяйственных проблем, — адмирал Щербаков доволен тем, как работало городское правительство при Яковлеве. Он называет губернатора первым чиновником, который понял, что такое социально-ориентированная экономика. — Мы стабильно повышали зарплату учителям, врачам и не на 8 процентов, мы меньше чем на 20 процентов никогда не повышали, и по 40 процентов поднимали зарплату. Нет денег, а мы с Артемьевым искали средства в бюджете, потому что там всегда есть омертвленные деньги, надо только умело ими воспользоваться».
Не следует считать Яковлева наивным и политически неопытным игроком. В нем коварства не меньше, чем у самых искушенных политиков. Он предельно конкретен при обсуждении реальных проблем жизни. Он не боится брать удар на себя и отвечать за свои слова и поступки: «Метро — техногенная катастрофа. Я бы мог и не заниматься метро — ну, нет технического решения, и все. Но мы восстановили метро. Да, позже на несколько лет, чем я обещал на выборах, но сделали. Проектные работы затормозились, денег из федерального бюджета не перечислили ни копейки, итальянский щит не закупить. Но все это с трудом мы сделали».
Простая манера держаться и наигранно наивное поведение петербургского губернатора вводили в заблуждение опытных «московских волков». Питер буквально атаковали московские олигархические группы в стремлении поделить жирные куски местной собственности. Борис Березовский даже предлагал назначить заместителем губернатора по финансам своего партнера Бадри Патакарцишвили. Питерские газеты печатали один жуткий прогноз за другим под общим лозунгом «Яковлев продаст город Москве», поскольку одной из причин трагического финала политической карьеры Анатолия Собчака называли то, что тот не пускал в город московский капитал. Однако реальность прогнозы не подтверждала. «Когда я сравниваю Собчака с Яковлевым, то понимаю, что они продолжали друг друга, они были из одной команды, — неожиданно признает Татьяна Голубева. — Яковлев становился для Москвы еще более неудобен, чем Собчак, потому что он так «впитал» город, что даже слился с ним. Яковлев не давал продать город, и Москва начала его потихоньку съедать».
Первый вице-губернатор Щербаков тоже считает, что Яковлев защищал интересы местных предпринимателей, чего уже при нынешнем главе города Валентине Матвиенко не наблюдается: «Яковлев считал, что сначала питерские фирмы должны получить максимум заказов, но если местного потенциала не хватало, то надо привлекать компании из Москвы. Это и стало причиной охлаждения отношений между ним и Лужковым. Москвичи хотели все взять под себя и нас сделать только исполнителями, мы с этим не согласились. Яковлев не сдавал Питер Москве, и в этом он — полная противоположность Матвиенко. Это люди с подходами, которые разнятся, как день и ночь: сегодня нас заполонили московские фирмы».
Когда анализируешь политическую жизнь Санкт-Петербурга в середине и конце прошлого десятилетия, постоянно возникает ощущение нестыковок в действиях разных ключевых персонажей, логических неувязок между их декларациями и поступками, между их воспоминаниями и хронологией событий. При этом постоянно вмешиваются статисты, неожиданно получившие высокие должности в Москве и, следовательно, возможность высказываться на всю страну. Фундаментальной ошибкой является попытка рассматривать питерские события в отрыве от общероссийского и, главным образом, московского контекста. Петербург всегда тесно связан с московскими политическими интригами. Происшествия в Кремле и вокруг Кремля влияли и на события на берегах Невы. Часто местную питерскую элиту московские товарищи использовали «втемную», не раскрывая далеко идущих замыслов.
Не успели затихнуть страсти по поводу нового устава города и только между губернатором и Законодательным собранием наступило короткое перемирие, как в стране обвалилась пирамида государственных финансовых обязательств, похоронив шаткий мир и спокойствие. Экономический кризис повлек автоматически обострение политической ситуации повсюду. На Бориса Ельцина вновь смотрели как на обреченного. Попытки утвердить в Государственной Думе кандидатуру Виктора Черномырдина в качестве премьера-спасителя с треском провалились. Кремль задействовал все имеющиеся ресурсы — и финансовые, и информационные, но сломать упорство оппозиции не смог. Компромиссный вариант — назначение премьер-министром Евгения Примакова — считали началом конца Ельцина. Противники российского президента не рассматривали назначение Примакова в качестве компромисса, они видели в этом слабость Ельцина и свою силу. Причем опасность для власти представляли не коммунисты, поскольку в их действиях не было ничего нового, их лидер Геннадий Зюганов — вечный «второй» — начал утомлять избирателей своей серостью и нерешительностью. В этот момент появилась новая серьезная сила.
Московский клан, собранный и сцементированный мэром столицы Юрием «Лужковым, решился атаковать политическую вершину страны. Их даже не смущала опасность фальстарта, они методично готовили свою триумфальную победу, нанося удары по ближайшему окружению российского президента. Борис Березовский испытал на себе прессинг московского клана одним из первых: «Все-таки Ельцин значимое время проспал в этом смысле и достаточно поздно озаботился преемственностью власти как таковой. В это время многим казалось, что президент совсем дряхлый, что он уже все потерял. А Лужков с Примаковым просто поднимались».
Задрожало окружение президента, кто-то (как пресс-секретарь Сергей Ястржембский) даже переметнулся в лагерь Лужкова; заколебались олигархи, и медиа-магнат Владимир Гусинский делал ставку на альянс с московским мэром и премьер-министром.
Поднимался не только московский клан, рос по карьерной лестнице и Владимир Путин. Движение его едва заметно, действия — непонятны и скрытны, однако направление неизменно — наверх и только наверх. В мае 1998 года его назначают первым заместителем главы Администрации президента, в июле 1998 года Путин — уже директор Федеральной службы безопасности, а с марта 1999 года — еще и секретарь Совета безопасности. Очень долго Ельцин не задумывался о преемнике, вернее, это не оформлялось у него в конкретный план действий, президент просто перетасовывал колоду политиков, выбрасывая-вбрасывая в зависимости от настроения и обстановки то одну кандидатуру, то другую. Однако к началу 1999 года медлить было уже нельзя. Государственная Дума, ведомая коммунистами, готовилась объявить президенту импичмент.
Финансовый кризис 1998 года, война американцев против Югославии — все это создавало крайне мрачный фон для политики Кремля. Неизвестно, когда и у кого созрел четкий план операции «Преемник», какая роль отводилась в ней скромному и надежному директору ФСБ Путину. Мы еще не скоро узнаем подробности, поскольку никто из активных участников событий по разным причинам не хочет пока говорить правду или вообще распространяться на эту тему. Но не это является предметом нашего исследования. Ясно одно: к началу 1999 года такой план появился, и Владимир Путин в нем присутствовал. Это видно из неожиданных перемещений отдельных питерских чиновников из кабинетов Смольного в кабинеты в Москве.
Мы уже упоминали, что после проигрыша Анатолия Собчака на выборах 1996 года из администрации Санкт-Петербурга ушли единицы, большинство чиновников остались и спокойно работали дальше. Кого-то Яковлев даже повысил. Как, например, Дмитрия Козака, который возглавил в Смольном юридический комитет. Хотя в современной интерпретации Козак остался, уступив просьбам и доводам друзей, чтобы помочь городу и не бросать его на произвол судьбы.
Дмитрий Козак считается автором городского устава, который был принят в Питере едва ли не позже всей остальной России. За разработку главного документа Питера в 1997 году Козак был удостоен премии «За достижения в осуществлении правовой! реформы», учрежденной Фондом развития юридического факультета Санкт-Петербургского университета. Устав, правда, принимали с боями, тяжело шел поиск компромисса между губернатором и Законодательным собранием. Возможно, многолетняя работа с местными депутатами утомила Дмитрия Козака или отношения с губернатором охладились после сложного процесса утверждения городского устава, но в январе 1999 года главный юрист Смольного подал в отставку. Как раз в момент обострения войны между председателем Законодательного собрания города Юрием Кравцовым и губернатором. С обоими из них у Козака были прекрасные отношения, видимо, он решил своим уходом из Смольного подчеркнуть собственный нейтралитет в этом столкновении. Вячеслав Щербаков, правда, считает, что не следует искать здесь конфликт: «У Козака были добрые и даже приятельские отношения с губернатором, он часто бывал у них дома. Никуда Козак не сбежал из Питера. Я не могу себе представить его оппонентом Яковлева. Он просто почувствовал, что готов для более высокой работы, а Путин его подогревал».
Козак несколько месяцев не устраивался на новую работу. Он спокойно жил в Петербурге и отказывался от всех предложений, словно чего-то ждал. Один известный питерский адвокат вспоминает, что Козак говорил какими-то загадками и на предложение о совместной работе отвечал неубедительно, уклончиво. В конце марта 1999 года главой Администрации Президента России становится близкий к Борису Березовскому Александр Волошин, в это же время Путин возглавляет Совет безопасности и все чаще появляется на телеэкранах как публичная фигура. Будущий президент, видимо, и сосватал своего старого знакомого Дмитрия Козака, с которым они вместе плотно «работали» с Законодательным собранием Петербурга, на должность заместителя Волошина по правовым вопросам. Как только Путин становится премьер-министром России, Козака из Администрации президента переводят на должность руководителя аппарата правительства.