Анна поняла, почему Катя вспомнила о лакеях. У московских дворянских дочек шансы выйти замуж были небогатые. Подходящих женихов с чином и состоянием имелось мало, а за прочих их не выдавали. Естество требовало своего, девицы сходили с ума и пускались во все тяжкие. Связь с лакеем или дворовым слугой была нормой[42]. Отцы нередко том знали, но закрывали глаза – лишь бы за стены дома не вышло. Анна, конечно, на связь со слугой никогда бы не пошла. После жениха, который стал ее первым и единственным мужчиной, решиться на такое означало уронить себя в грязь. Она дочка графа Орлова-Чесменского, а не какая-то дворяночка сомнительного происхождения. Насчет Платона Катя права. Он, если уступал в чем покойному Николаю, так только в титуле и чине. В остальном не хуже. Такой же безумно храбрый: не моргнув глазом кинулся ее выручать. Расправившись с разбойниками, пришел ей на помощь. К тому же благородный человек. Вернул похищенные разбойниками деньги, хотя мог утаить, и никто бы не узнал. А ведь явно небогат. Анна с удовольствием дала бы ему эти пять тысяч, но понимала: не возьмет. Гордый. Вон как насчет часов возражал! А часы те, что? Мелочь. Ничего, она даст ему гораздо больше. Нет мужчины в России, который мог похвалиться, что обладал графиней Орловой-Чесменской. Платон им станет. Вот только захочет ли?

– Не беспокойтесь, Анна Алексеевна! – успокоила ее Катя, когда после ужина они остались вдвоем в комнате, и графиня поделилась с ней сомнениями. – Все сделаю лучшим образом. Приглашу его, как лекаря, ну, а там он сам не устоит, – она хихикнула.

– А вдруг? – вздохнула Анна. – Представляешь пассаж? Я позвала, а он отказался.

– Не будет никакого пассажа! – заверила Катя. – Я же видела, как он вам плечики и шейку гладил, как на грудь вашу смотрел. Так бы и скушал! – она вновь хихикнула. – Доверьтесь мне!

Анна доверилась. Опыт служанки в амурных делах был куда богаче. Катя не раз заводила романы – и не только со слугами. Среди ее любовников встречались и дворяне. Некоторые даже звали ее замуж, но Катя неизменно отказывала.

– Вот еще! – говорила, когда Анна спрашивала о причине. – Чтобы меня заперли в доме, заставили заниматься детьми и хозяйством? Варенье ему варить? Нет уж! Мне подле вас хорошо. А для удовольствия мужчину я всегда найду.

Анна даже позавидовала. Катю не отягощали ни титул, ни положение в обществе. Она могла вести себя, как вздумается: не бояться мнения света и, тем более, двора. А вот ей, к сожалению, нельзя.

Катя не подвела: все вышло по задуманному, даже лучше. Платон оказался чудесным любовником – ласкал ее страстно и умело. Никогда прежде Анна не испытывала такого наслаждения. С Николаем ей было приятно, но не более. Сейчас же волны страсти накатывали на нее и разбивались брызгами удовольствия. Анну накрывало так, что она стонала и срывалась на крик. К счастью, Платон не позволял ей этого сделать – закрывал рот поцелуем. Иначе соседи за стенкой всполошились бы.

– Боже, как хорошо! – шептала она в перерывах между ласками. – Как сладко. Где ты этому научился? – спросила, когда они, затихнув, лежали рядом, соприкасаясь горячими телами.

– Я лекарь, – ответил Платон. – Потому знаю, как доставить женщине удовольствие.

– Не ври! – упрекнула Анна. – У меня есть личный лекарь, да и с другими приходилось разговаривать. Никто никогда о подобном не говорил.

– Их этому не учили, – ответил Платон, и она поняла, что он улыбается.

– Это тебя француженки наставили, – сказала Анна. – Они известные распутницы, о том все говорят. Много их у тебя было?

– Ни одной.

– Врешь! – она ущипнула его за бок. Он ойкнул. – Не смей мне лгать, слышишь!

– Не вру я! – обиделся он. – Не было у меня француженок. Они деньги любят, а я беден. С немками случалось, но те на сексе помешаны.

– Что такое секс?

– Так там называют половую любовь. Вот что, Анна, прекратим этот разговор. Да, у меня были женщины, как мужчины у тебя. Но я же не выпытываю у тебя, кто они?

– Я могу сказать, – фыркнула Анна. – Это мой жених, генерал Каменский, более никого. Мы собирались пожениться, поэтому я решилась уступить. Коленька так желал этого, – она вздохнула.

– Сочувствую, – он погладил ее по плечу. – Блестящий был генерал. В нынешней войне пришелся бы к месту. А насчет моих лекарских знаний ты не права. Заметила, что в последний момент наших ласк я ухожу из тебя, чтобы не излиться внутрь?