Так будем же пить

И не будем грустить,

Иль сединой…

Пей, Хайрем, пей сквайр Дулитл, пей, кому говорю! Сегодня сочельник, а он, как тебе известно, бывает только раз в году.

– Хе-хе-хе!.. Сквайр сегодня что-то распелся, – сказал Хайрем, чье лицо то и дело кривилось в улыбке. – Мы таки построим эту церквушку, а, сквайр?

– Церквушку, мистер Дулитл? Мы построим собор! С епископами, священниками, дьяконами, причетниками, пономарями и хором; и с органом, и с органистом, и с мехами! Разрази меня бог, как говорит Бенджамен, мы приляпаем с другой стороны еще одну колокольню и сделаем из нее две церкви. Ну как, Дьюк, раскошелишься? Ха-ха… Мой кузен судья заплатит!

– Ты так кричишь, Дик, – ответил Мармадьюк, – что я почти не слышу, что говорит мне доктор Тодд…

Кажется, вы сказали, сэр, что в такую холодную погоду рана может загноиться и стать опасной?

– Это невозможно, сэр, просто невозможно, – ответил Элнатан, тщетно пытаясь сплюнуть в очаг. – Это совсем даже невозможно, чтобы рана, так хорошо перевязанная, да еще с пулей у меня в кармане, вдруг загноилась! А раз судья хочет взять этого молодого человека к себе в дом, то, пожалуй, будет удобнее, если я представлю за все один счет.

– Разумеется, хватит и одного, – ответил Мармадьюк с лукавой усмешкой, которая часто появлялась у него на лице, причем было совершенно невозможно догадаться, улыбается ли он собеседнику или втайне посмеивается над ним.

Тем временем трактирщику удалось увести индейца в сарай и уложить его там на соломе; укрытый собственным одеялом, Джон крепко проспал до самого утра.

Скоро и майор Гартман совсем развеселился и принялся что-то шумно выкрикивать. Стакан следовал за стаканом, кружка за кружкой, и празднование сочельника затянулось почти до рассвета, когда старик немец вдруг выразил желание вернуться во "дворец". К этому времени большая часть компании уже разошлась, но Мармадьюк, хорошо знакомый с привычками своих друзей, не делал никаких попыток увести их пораньше. Однако едва майор сказал, что хочет спать, как судья поспешил этим воспользоваться, и все трое отправились восвояси. Миссис Холлистер сама проводила их до двери, не скупясь на полезные советы, которые должны были помочь им как можно благополучнее покинуть ее заведение.

– Обопритесь на мистера Джонса, майор, – говорила она, – он молод и будет служить вам поддержкой. Уж до чего приятно было видеть вас в "Храбром драгуне"! И, конечно, нет греха в том, чтобы встретить рождество с веселым сердцем, – ведь никто не знает, когда нас посетит печаль. Ну, доброй ночи, судья, и желаю вам всем счастливого рождества, потому что уже утро.

Все трое как могли ответили на ее пожелание и отправились в путь. Пока они брели, держась середины широкой, хорошо утоптанной дорожки, все шло отлично, но едва они очутились в саду "дворца", как начались трудности. Мы не станем тратить время на подробный рассказ и упомянем только, что утром прохожий мог бы заметить за изгородью множество петляющих тропок и что на пути к дверям Мармадьюк вдруг потерял майора и мистера Джонса, но, пойдя по одной из таких тропок, вскоре добрался до места, где над снегом виднелись лишь головы его недавних собутыльников, что не мешало Ричарду весело распевать:

Так будем же пить

И не будем грустить,

Иль сединой голова убедится!