— Человек, - продолжал он, - прошел несколько войн, отсчитывает уже восьмой десяток, а посмотрите, какой у него порядок в кладовой! Вот с таких людей молодежи пример надо брать… Понравились мне и ваши животноводы и их результаты. Конечно, еще не все так, как хотелось бы. Вот девчата жалуются на то, что у животноводов нет выходных. Справедливые жалобы! Хорошо, если молодую доярку или телятницу есть кому подменить из домашних. А так и в кино нет возможности сходить. Я вот слушал их и думал: а почему бы вообще не ввести подменных тем дояркам, свинаркам и телятницам, которые скот без надзора оставить не могут? Вы согласны со мной, товарищи?

— Согласны, даже очень согласны! — дружно раздались голоса, особенно с задних рядов.

— Сегодня мы осмотрели вашу новую молочную ферму. Правда, там еще нет коров, но к концу года, говорят, будут. Это уже новое колхозное производство, которое нацелено и на повышение продуктивности общественного производства, и на облегчение человеческого труда. Нам надо максимально механизировать сельскохозяйственный труд. Ну куда, скажите, это годится, что основную нашу белорусскую культуру, второй наш хлеб, родную нашу бульбу, как испокон веков возделывали, так и сейчас возделываем почти вручную. Причем посадку затягиваем, с обработкой не успеваем, а убирать опаздываем. И везде теряем…

Или возьмите животноводство. У нас нет недостатка в поголовье. Поголовье мы можем нарастить быстро. Но наша кормовая база никуда не годится. Вы сегодня растелившейся корове даете пять килограммов силоса, а количество концентратов и назвать постеснялись. А чтобы было молоко, корове надо дать не менее двадцати-тридцати килограммов сочных кормов, четыре-шесть килограммов концентратов. Но где их взять? Председатель больше старается заглянуть в государственные закрома.

Машеров повернулся в сторону Пейгановича и улыбнулся.

— Петр Миронович, — подал тот голос, — просить-то мы просим, действительно. Но и сами же повышаем урожайность.

— Повышаем, но как? Один год на два процента повысим — шумим, во как здорово сработали! На следующий год на три снизим, и уже без шума все на погодные условия списываем. Нужно резко и устойчиво повышать урожайность всех культур!

Более часа выступал Машеров перед колхозниками, а потом еще более двух часов отвечал на их вопросы.

Когда встреча закончилась, Делец взглянул на часы — была половина десятого. «Вот тебе и диетический обед», — подумал про себя и вежливо начал поторапливать с отъездом.

Они оделись и вышли из правления колхоза на улицу. Пейганович предложил:

— Петр Миронович, может заодно посмотрите как и председатель живет?

— Ну что вы, Евгений Александрович, еще выдумали. Нам надо быстрее возвращаться.

— Действительно, поздно уже, стоит ли беспокойство причинять хозяйке, — заметил и Машеров.

— Оно, конечно, может, и так, — согласился председатель, — но я был уверен, что вы не побрезгуете зайти ко мне…

— Ну зачем же вы так?! — укоризненно сказал Машеров. Потом он на какое-то мгновение задумался и уже решительно заявил:— Хорошо, заедем!

Делец готов был с кулаками наброситься на Пейгановича. Машеров ничего ему не говорил о ночлеге. И он считал, что вечером тот рассчитывает вернуться в Минск. Так называемый осмотр председательского дома, естественно, был связан с ужином у председателя, который мог затянуться. Гости вошли в дом, который находился метрах в ста пятидесяти от правления колхоза. Делец с секретарем парторганизации остались, чтобы пригласить с собой и водителя.

Когда они вошли, Машеров с полотенцем в руках ходил по комнате и что-то говорил хозяину, который в это время накрывал круглый стол большой белой скатертью. Вскоре на столе появились домашняя ветчина, крестьянская колбаса, соленые помидоры и огурцы, маринованные белые грибы.

«Вот тебе и диетический стол. — Делец снова вспомнил Крюкова. И когда с очередным блюдом в гостиную вошла хозяйка, тихонько спросил ее:

— Молочное в доме есть что-нибудь?

— Есть, — ответила она, — и свежая сметана есть, и творог.