Грир немного разволновался:
– Миссис Херб… Братья Псы… Клянусь, я спрашивал о том, чтобы клуб получил приглашения на борт. Только пара, с которой я общался, ни слова не понимала по-английски – они то ли русские, то ли еще кто, – и я вообще не видел Стюбинса.
Миссис Херб это не удовлетворило.
– А как же твой приятель-альбинос? Толковый мужик – сперва посмотрел, как ты трахаешь его жену, потом привел тебе две штуки на замену.
– Провалился под палубу, Брат миссис Херб, сразу после того, как передал нас русским. Провалился под палубу. Я с тех пор его не видел. Клянусь Псовой честью. – Лоб Грира снова сморщился, руки задрожали. – По-любому я этого альбиноса почти не знаю. Послушайте все. Алиса Кармоди – вот кто вам нужен. Она его мать…
Это предложение не удостоилось даже слов, только рычания.
Айк опустил передние ножки стула на пол. Глупые детсадовские разборки – только нельзя забывать ни на минуту, что дети на этом собрании вполне взрослы, обычно пьяны, часто взвинчены и с большой вероятностью вооружены. В бытность свою президентом он не раз лицезрел во время таких вот детсадовских разборок наставленный на него пистолет. А в прошлом году маленький мирный Куинак занял третье место в стране по числу смертей от стрелкового оружия на душу населения – вслед за Хьюстоном, Техас, и Вашингтоном, округ Колумбия.
– Тогда вам надо к Айку Салласу. – Грир в отчаянии наставил на него свою кость. – Айк сидел с этим сукиным сыном в тюрьме, а я только с его женой…
Головы повернулись – лица горят и дергаются. Первый признак послескутного похмелья. Даже женские. Айк сразу вспомнил, почему перестал ходить на эти полные веселья ежемесячные собрания.
– Что скажешь, Саллас? – грозно спросила миссис Херб Том.
– Не надо на меня смотреть. Никакая славянская цаца не притаскивала серебряных карточек с моим именем.
– И с моим тоже, – закричал Грир. – Нет у меня этой вонючей карточки.
Псов это не умиротворило. Одни продолжали таращиться на Айзека, другие – на Грира. Ропот все усиливался. В третий раз за два дня Айк пожалел, что оставил Тедди дома; в тот же миг, словно сама эта мысль спустила курок, в зале раздался громкий выстрел. Норман Вон размахивал над головой револьвером системы «кольт» сорок четвертого калибра, из четырнадцатидюймового ствола поднимался дымок. Это был антиквариат времен Гражданской войны, собственность Ордена. Кольт вручался начальнику службы безопасности на инаугурации и должен был передаваться из рук в руки. И пост, и антиквариат принадлежали Норману со дня основания клуба. К счастью, этот самый хладнокровный из всех Вонов брат прибегал к нему, только если этого требовала процедура.
– Порядок в логове, – заговорил Норман, когда все ошеломленно притихли. Это был приказ. Хлопушки или там «узи» – одно дело, а большой сорок четвертый калибр – исторический авторитет. – Это официальное собрание. Следите за собой и ведите себя соответственно!
Толпа с ворчанием расселась по деревянным стульям, повернувшись обратно к трибуне. Грир показал зубы и попытался выгнуть дугой брови, изображая ямайскую невозмутимость.
– Через два дня вернется Кальмар, о Братья, – заверил он всех. – Уж он-то о нас позаботится.
Утихший было ропот поднялся вновь.
– У Кальмара Билли нет друзей на этом корыте, мистер вице-президент, – отметила миссис Херб. – У тебя есть.
– Гав-гав-вх.
Айк слушал поднимающийся ропот: вопросы, требования, обвинения. Он опять вспомнил звук, слышанный от полевых рабочих и во многих других местах: в бараках Эль-Торо, в камерах шерифского лагеря, полных бессонных мужчин. Рожденный болью звук обычен настолько, что произвести его может любая низкоранговая группа, на дне любой социальной лестницы. То был не мелодичный вой блюзового хора Битых Псов; то была темная и опасная жалоба