– Может, караризские колышки всадим, чтобы не видали своего Моря? – предложил кто-то.

– Нет, этих надо убить быстро! – отрезал Галедан. – Если вдруг кто-то из них очухается, может своих предупредить, а нам это не на руку. Пусть лучше встречают нас как друзей-освободителей, так ближе подпустят и защищаться не сразу начнут. Торопитесь!

***

Голоса доносились будто из тумана, из-за мутной пелены других звуков, более звонких и нежных – шума ветра, шелеста листвы и Зова Моря.

И небо над головой успокаивало и манило. Оно было таким любящим и добрым, согретым восходящим солнцем. И белые облачка текли по нему, меняя то и дело свои формы, как белые барашки пены на морской волне.

Гларистар зацепился за эту мысль…

«Откуда мне знать, как они выглядят – барашки и волны?»

Но небо, в самом деле, было так похоже на море – такое же текучее, голубое, бесконечное. Гларистар даже слышал, как оно плещет, рокочет, шумит…

Потом на фоне этой всеобъемлющей синевы появился тёмный силуэт Галедана. Обеими руками он сжимал рукоять меча. Он поднял к небу сверкнувшее ядовитым холодом лезвие клинка и обрушил его вниз.

И тогда небо исчезло, такое прекрасное и яркое, как чистые глаза эльфа. И на смену ему пришла боль – короткая, но сильная, острая. Она кольнула прямо в сердце и исчезла.

И явилось Море. Оно принесло с собой свободу, лёгкость и прохладу.

И волны, разбившись о ноги, обдали водопадом стеклянных брызг. И чайки закричали где-то в вышине приветственно: «Кларизанно!»

Оно лежало впереди, овеянное туманом, бесконечно прекрасное и такое манящее.

И, обернувшись, Гларистар увидел рядом спокойные лица друзей: среброволосого Ильдэирина, и Данлия, и Нидиона, и Фангира, и других. Они улыбнулись друг другу.

И Ильдэирин просто сказал:

– Пора!

И голос его больше не хрипел, но звучал дивно и многозвучно, как плеск серебряных волн у их ног.

***

А далеко от побережья, в Северном лесу, вернувшись с Тенистых Троп, внезапно вырвались из пустоты две блистающие эльфийские лошадки.

Экталана придержала жемчужную Гили, сиявшую в лучах разгоравшегося рассвета. Она в тревоге смотрела на освещённый алым заревом восхода Курган.