— Я не могла далеко уйти, — кивнула Реджис. — Потому что должна с тобой поговорить. С мамой тоже, но сначала с тобой.
— Можно мне тут побродить? — обратился Крис к Джону. — Я отменю игру в гольф.
Джон кивнул, благодарно взглянув на него.
— Привет, Крис, — поздоровалась Берни. — Будь как дома. Все дороги ты знаешь.
— Конечно, сестра.
— Давай поговорим, — предложил Джон старшей дочке.
Брендан бросился к Агнес, обнял, прошептал что-то на ухо. Она выслушала, чмокнула его в щеку, схватила Сес за руку. Девочки на прощание быстро обняли Реджис, направились к берегу.
И тут Джон увидел, как Брендан бросил взгляд на Берни. Уходя вместе с Реджис, они оставляли их наедине. Сердцем он рвался к ним, но в эту минуту все его внимание было приковано к Реджис. Она в нем нуждается как никогда. Что бы ни рассказала, ему тоже есть что сказать своей дочери.
Сердце у Реджис выскакивало, желудок сжимался. Разговор с отцом — настоящий разговор — снился ей, страшил ее в последние ночи. Они шли по винограднику, где уже стоял аромат созревающих в конце лета ягод.
Скоро она пойдет с ним к Дьявольской пучине, к самому страшному месту, какое видела во всей своей жизни до Баллинкасла. Продемонстрирует храбрость, встав на самом краю, научившись у него доверять инстинктам и собственной силе. Но сейчас есть поблизости другое место, где говорить даже лучше, и оно им обоим известно.
Они стали взбираться на холм к длинной каменной стене, которая казалась отсюда позвоночником, спинным хребтом территории Академии, мощным каркасом, на котором держится земля. Реджис на ходу проводила по стене ладонью, вспоминая, как делала то же самое, когда была совсем маленькой, лет пяти. Стены теплые, согретые солнцем.
Дойдя до места, где была когда-то найдена шкатулка, оба одновременно остановились.
— Папа, я должна сказать тебе кое-что.
— Знаю, — кивнул он. — Я тоже.
— Насчет Баллинкасла, пап.
— Реджис…
— Ты должен меня выслушать.
— Говорить тут не о чем.
Вид у него был такой озабоченный, что на секунду ей захотелось все это оставить, не ворошить прошлое. Но она его слишком долго не ворошила и была уверена, что должна рассказать то, что знает.
— Я вспомнила, папа.