Придя в свой кабинет, она положила книгу сверху на стопку томов о святом Франциске Ассизском, еще одном святом, отрекшемся от отца, богатого землевладельца. Портрет прадеда Тома строго смотрел со стены, как будто допытывался, чем ее заинтересовали именно эти книги, почему они напоминают ей о Томе Келли. Повернувшись к портрету спиной, Берни посмотрела на Реджис.

— Рассказывай, в чем дело.

— Это я тебя должна спросить.

— Твои родители очень тревожатся. Питер тоже. Заезжал сюда, тебя искал.

— Мы уже не помолвлены. Вчера вечером я вернула ему кольцо.

— Знаю, — кивнула Берни.

— Священник обрадуется. Все время старался отговорить нас от женитьбы. Ты его попросила?

— Каким бы авторитетом я ни пользовалась в Ватикане и архиепископстве, мое влияние заканчивается у дверей приходского дома отца Джо. Что он говорил?

— Что мы должны обождать, полностью убедиться в своих намерениях и прочее, как обычно. В основном, то же самое, что говорили вы с мамой и Дрейки.

— Теперь тебе ясно, что это разумно?

— Разумность слов сильно переоценивается.

— Вот как?

— Угу.

— А что лучше разумности?

— Любовь, — сказала Реджис. — Страсть. Не говори, будто не понимаешь.

— Я монахиня, — напомнила Бернадетта.

— Да, — прищурилась Реджис. — Только не всегда ей была.

У Берни оборвалось сердце.

— Я поняла, что мы с Питером сделали бы ошибку. Я вышла бы за него по ложным соображениям. Это было бы несправедливо. Просто хотела укрыться…

— От чего?