— Мне говорили, химиотерапия поможет. Я все ждал, когда это случится. А Падди становилось хуже и хуже. Он уже больше не мог играть. Мне говорили, он просто ослаб от лечения. У него во рту были жуткие язвы, он плакал, соленые слезы разъедали их… Ему советовали представить, как мы все отправимся на рыбалку, когда он поправится.

— Он любил рыбачить?

— Больше всего, — кивнул Брендан. — Мы держали моторку в протоке за кафе-мороженым «Рай». Всегда выходили, когда мимо стаями шел голубой люциан, и столько ловили, что лодка едва не тонула.

— Может быть, ваши родители просто хотели облегчить его страдания, — заметил Джон. — Чтобы Падди думал о чем-то приятном и ждал.

— Знаю, — согласился Брендан. — Но они и мне лгали. Все время твердили, что мы снова все вместе будем рыбачить, когда я уже знал, что никогда не выйдем в протоку, не поплывем в пролив.

— И вы…

Брендан покачал головой.

— Нет. Больше никогда не рыбачили. Падди совсем терял силы. Родители повторяли, будто это от химии, от сильнодействующих препаратов. Уверяли, что он уже выздоравливает. Я возненавидел врачей, потому что он так и не выздоровел.

— Не вини своих родителей, Брендан, — тихо сказал Джон, думая, как вел бы себя сам, если бы кто-нибудь из дочерей заболел. — Они хотели сделать, как лучше.

— Знаю. По-настоящему с ума сходили. Очень любили Падди. Мы все его любили. Я узнал, что один мальчик из нашей школы спас брата, дав костный мозг для пересадки. Сказал родителям, что хочу это сделать для Падди, а они ответили, что я еще слишком мал.

— Ты действительно был слишком мал?

— Не знаю, — пожал он плечами. — Дело вовсе не в том. На самом деле я не мог стать донором, потому что был усыновлен.

— Раньше не знал?

— Нет. Никакого понятия не имел. Мне ни разу не дали прямого ответа, пришлось обращаться с расспросами к тетке. Она и рассказала. После смерти Падди родители не были расположены отвечать на вопросы. Тетка объяснила, что они не могли зачать ребенка, и поэтому взяли меня. Через несколько лет моя мать забеременела, родился Падди… Они об этом молчали.

— Брендан, родители любят приемных детей не меньше, чем родных. Не считают правду, подробности важными.

— Но правда и подробности очень важны, — мягко заметил Брендан. — И для Реджис важны точно так же.

На Джона нахлынули воспоминания, в мыслях вновь возникли знакомые картины: серебристо-зеленые холмы Западного Корка, накрытые черной тенью штормовых туч; отвесные утесы Баллинкасла, волны, бившиеся внизу о камни; хлещущий со всех сторон дождь, покосившаяся на самом краю скульптура, маячившие надо всем руины башни. Обезумевший Грег Уайт уничтожает его работу, вопя, что он ему должен деньги…

— Если бы она тогда не выбежала на утес… — услышал он теперь собственный голос.

— Вы должны сказать ей правду, — проговорил Брендан.

— Я никогда ей не лгал, — прохрипел Джон с перехваченным горлом, понимая, что лжет даже в эту минуту.