Он оживился. Тема была ему слишком близка: он первый сформировал когда-то десантный парашютный отряд. Это было его родное, кровное дело.

Богульный задумчиво посмотрел в темное окно.

— Передо мною всегда стоит один и тот же вопрос, везде и всегда одна мысль: когда ударят? Ты же понимаешь, не то страшно, что ударят — отобьем — а то, что на нервах играют.

— И все же лучше подождать, чем…

— Эх, милый, я-то разве не понимаю? Это же кровь, кровь народа, наша кровь. Жизни, много жизней с обеих сторон. Разве я не знаю?

— Война будет страшной. Огонь, сталь, химия, электричество…

На дороге послышалась сирена. Олеся крикнула из машины:

— Наговорились? Богульный прищурился:

— Мы-то наговорились…

— И мы тоже. Домой едем?

— Я вот смотрю: кто тебя, такую прыгунью зонтичную, замуж возьмет?

Олеся тряхнула головой:

— Берут — и даже одобряют.

— Замуж выйдешь, не до зонтиков будет. Будущий муженек-то, наверное…

— Будущий говорит, что если я хочу по-настоящему в десанте работать, то без затяжных не обойтись. Точности без этого не будет.

Богульный переглянулся с Косых.

— Не врешь? — бросил он дочери.

— Он говорит, что и вы все, если хотите бить наверняка, должны освоить затяжной, как утреннее умывание. Так, чтобы на последних пятистах парашют, а до того — затяжка. Пулей к земле, посадка в пятачок.

— Так… — мог только протянуть Богульный. — Но, между прочим, может быть, откроешь отцу, кто он, мой будущий зятек — чи тот, чи этот? Не разберу я…

Олеся покраснела и громко засмеялась.