– Да ничего сейчас страшного, но ты посмотри там, чтобы он кушал нормально, ладно?

– В смысле? Ему нельзя чего-то есть? Аллергия, что ли, или диабет? Ты мне список тогда составь.

– Сынок, ты знаешь что? Особенно, как говорится, не заморачивайся, просто смотри, чтобы он ел, и без фокусов чтобы. Ладно? Сделаешь? Для меня.

– А что ты называешь фокусами?

– Давай только между нами это всё, по секрету, хорошо?

– Естественно, пап! За кого ты меня принимаешь!

– Коротко говоря, за столом он может есть, а потом пойти в туалет и всё это из желудка в унитаз вывернуть.

Внутри у меня что-то нехорошо перевернулось, и с лица я, наверное, изменился, потому, что папа начал торопливо объяснять:

– Это болезнь, сынок, очень тяжёлая, она почти неизлечима, как наркомания. Человек сначала старается меньше есть, потом привыкает, совсем от пищи отказывается, если что съедает – сначала сам вызывает рвоту, а на какой-то стадии организм непроизвольно уже начинает отторгать. Митя наш лечился, довольно успешно, но когда со мной случилось, срыв у него был. Сейчас опять более-менее наладилось, но ты поглядывай там, хорошо? Если что – сразу мне скажи, будем принимать меры. Слишком уж внимания не заостряй, не надо всё время талдычить, ешь, мол, ешь, так, ненавязчиво поглядывай.

– Пап, я в шоке просто. Может, ну его куда подальше, этот вояж?

– Нет, езжайте, Коля, обязательно. Надо развеяться, отдохнуть. Вы молодые, вам нужны впечатления, смена обстановки. Напугал тебя сильно? Извини, пожалуйста.

– При чём тут... Папа! Я не то! Я просто думаю, вдруг я... нет, ничего. Я послежу, конечно, можешь на меня положиться.

– Родной ты мой. – Папа прижал к груди моё лицо. Я затаил дыхание, прислушался, как там сердце стучит. – Только на тебя все мои надежды и есть. Ты один у меня.

– А Митя?

– Хм. И Митя. ... Один.

– Я вспомнил. Это называется анорексия. По телику что-то такое было.

– Да, правильно.

– Неужели никак не излечимо?

– Трудно. В принципе сейчас медицина далеко шагнула. Есть такое направление, психохирургия, не слышал?

– Нет.