– Ты хочешь лишить нас сенаторских тог, мальчик? – рассмеялся старик.
– Свою вы снимете сами, – спокойно заметил я, внимательно рассматривая тощую фигурку Экка: худые как у птички плечики, тонкая шея, выпирающий кадык.
– Матео, за такую ошибку первого Мааса следовало казнить, и все население Республики поддержало бы смертный приговор.
– Обвинение Аллену Маасу не предъявлялось. Свершился самосуд.
– Чего ты добиваешься, господин Первый Дож?
– Справедливости, сенатор. Как бы наивно ни звучало, но пока на мою голову надета шапка Первого Дожа я буду добиваться справедливости.
– Твоя должность пожизненная, Матео, – рассмеялся Экк. – Ты же понимаешь, к чему я клоню?
– Вы абсолютно правы, – холодно отрезал я. Затем встал, минуту постоял, молча, и направился к выходу, не удостоив Экка Хорта больше ни единым словом.
Спорить не имело смысла. К чему оспаривать очевидное?
Я прошел через двор, направляясь к ратуше. В лучах заходящей Снеи, единственного светила, оставшегося в этот час на небосклоне, все здания казались раскрашенными и словно светились изнутри. У меня в душе клокотала ярость за убитого Аллена. Кто знает, как сложилась бы наша жизнь, доживи он до старости? Первые Хорты давно уверовали, что состоят в родстве с богами, чувствуя свою безнаказанность. Но сами боги отказались от таких родственников. Со стороны могло показаться, что я не нашелся с ответом старику. На самом деле, мне хватило и полминуты, чтобы мысленно сжать сердечную мышцу сенатора и приказать его сердцу медленно остановиться. Я выслушал признание в преступлении и, как карающая длань Республики, сам свершил приговор. Это самое малое, чем я мог отплатить за убийство Аллена. Через пару дней Экк Хорт умрет в своей постели, так и не догадавшись об истинном положении вещей. А на его место я назначу Крэна, потом Принса или Гвена. Мне требовался лояльный сенат и его лояльный глава. Ибо править республикой предстояло долго.
Караул около ворот отдал честь. Я кивнул и прошел в ратушу. В поздний час здесь уже никого не оставалось. По пустым коридорам эхом разносились мои шаги.
В кабинете я не стал зажигать свет, уселся в кресло, закрыл глаза. И снова увидел песчаный берег, розовую кромку прибоя. В мутной воде виднелись водоросли, среди которых плавали куски человеческой плоти. Паури, огромные белые птицы, охотясь, кидались с высоты в воду и снова взлетали ввысь с добычей в серых зубастых клювах. Я смотрел на гладь Трезарианского океана, и меня снедал страх. Сердце колотилось в груди, тряслись поджилки. В приемном покое, через который прошли навстречу своим мучениям десятки человек, но ни один не вышел живым, я отсчитывал последние минуты до ожидавшего меня личного ада. Океан казался самым синим, а птицы самыми белыми. Вот только любоваться мне оставалось недолго, счет уже шел на секунды. Встречу со старым князем нельзя отменить или перенести, как и с самой смертью. Мой час пробил, меня втолкнули в операционную. Пустую и стерильную. Ни жертвы на столе, ни садиста-исследователя рядом. Старый Мойн, главный герой моих кошмаров, стоял на террасе с белой колоннадой, любуясь знакомым пейзажем: птицы, океан, песок. Идиллия. Князь стреттов повернулся на шум шагов, глянул на меня рассеянно. А потом заговорил. Тихо, очень тихо. От его речей у меня по позвоночнику струился холодный пот. Сначала от страха я не мог разобрать ни слова. Сердце так колотилось, что заглушало свистящий шепот. Речь Мойна изобиловала мешаниной нашего языка и стреттского. Потом, не с первого раза, я таки разобрал, что хочет от меня князь и что предлагает взамен. Мойн Кхрато-ан казался слишком старым, но идеи, кишевшие у него в голове, опережали не одну нашу эпоху, но еще несколько следующих. У него были руки по локоть в крови, и самые совершенные знания о физиологии человекообразных.
Добровольный эксперимент. По его окончанию он отпустит полковника Шрая и оставшихся в живых пленных. Я согласился, свято веря, что жертвую собой ради других. Ради своего командира в первую очередь. Он еще может пригодиться Республике, а моя жизнь не стоит и кроннинга. Эти манипуляции Мойн называл делом всей своей жизни, венцом творения. Я даже не задумывался о том, почему Лей, старший внук князя, тоже принимает участие в этих странных опытах. Меня лишь угнетала мысль, что все напрасно. Мойн не сдержит свое слово, не отпустит пленных. Нас с Леем держали вместе в одной комнате, но иногда даже сил не оставалось посмотреть друг на друга. Слишком много мучений пришлось вынести, пока старый садист не получил желаемое. Князь стреттов преобразовал наши ДНК в одну, только ему известную спираль, сделал нас с Леем братьями, наградив новой формулой крови. Мойн Кхрато-ан оказал большую «услугу» многим цивилизациям. Вывел новую расу, не подверженную инфекциям, ядам, термическому воздействию, старению. По сумасшедшему замыслу князя мы с Леем обречены править Трезарианом пока светят Роа, Артаус и Снея. А когда они начнут затухать, переберемся на другую, более благоприятную планету. И кто знает, может статься, вернемся на Землю.
Я покинул ратушу, направляясь домой, где меня ждала Ирриче. Моя вечная жена и любовь.
КОНЕЦ.
Продолжение следует....