— И ты считаешь это самым страшным предательством? — Звонкий раскатистый смех Аквилона заставил Аргел Тала скрипнуть зубами. — Ты, который отверг свет Императора и превратился в чудовище. Ты, который приковывал несчастных к стенам корабля запрещенным знанием, заставляя их впитывать все психические потоки на протяжении сорока лет?
Слова брата ранили его, невзирая на демоническую ярость, затуманившую мозг, невзирая на горе, причиненное гибелью Кирены. Аргел Тал не раз проходил через эту комнату и, с какой бы ненавистью ни относился к происходящему в ней, все же позволял продолжать процесс.
Воспоминания нахлынули болезненными уколами, и каждое видение успевало причинить страдания, прежде чем он его изгонял. Ксафен, читающий строки из «Книги Лоргара», а перед ним кричащий астропат. Эту женщину, приковав к стене, медленно потрошили, заставляя испытывать страшные мучения, которые и являлись центром притяжения. Колхидские руны, вытатуированные на ее теле всего час назад, еще кровоточили. Система жизнеобеспечения, управляемая апотекариями легиона, поддерживает ее жизнь в течение долгих месяцев. Демон, призванный в ее разум, подчинит его себе ради простейших задач: притягивать и впитывать все проходящие поблизости психические потоки.
Ни одно слово не достигнет Терры, кроме фальсифицированных Несущими Слово донесений. Достигнуто Согласие. Идеальный легион. Лоргар, семнадцатый сын, проявляет преданность, которая порадовала бы любого отца.
— А я обвиняю тебя, — со смехом закричал Ксафен, — в глупости! Твой драгоценный астропат на протяжении сорока лет завывал о ваших подозрениях, обращаясь прямо к демонам. Каждый раз, когда вы толпились вокруг него, внимая словам Императора, вы слышали лишь ложь, которую я нашептывал на ухо демону.
Аргел Тал не поддержал Ксафена. Происходящее в той комнате не вызывало у него мрачного удовлетворения. Капеллан приговорил к мучительной смерти не одну женщину, а в общей сложности шестьдесят одну душу. Тяжесть одержимости истощала астропатов отвратительно быстро. Они деградировали стремительно, в страшных мучениях. Уже через несколько месяцев тела начинали пожирать зловонные черные опухоли. Сознание несчастных разрушалось вихрями варпа, словно утесы, подверженные воздействию нескончаемых штормов, и многие страдальцы угасали быстро. Лишь некоторые продержались год, но каждый раз наступал момент, когда приходилось подключать к системе жизнеобеспечения очередного беспомощного и кричащего астропата, а потом мучить его плоть ритуальными кинжалами и раскаленным металлом.
Наблюдение за каждым подключением Аргел Тал считал частью своего покаяния. Каждый раз он дожидался, пока глаза очередного несчастного не остекленеют, но не от смерти, а в знак капитуляции. Каждый раз он ждал того благословенного момента, когда сущность демона прорывалась сквозь сознание человека. Вопли стихали. И после отчаянных стенаний наступала блаженная тишина.
Девятнадцать человек вызвались добровольно. Девятнадцать членов астропатического хора флотилии, подготовленные годами проповедей Ксафена, по своей воле решились сохранить важнейшие секреты легиона. Как ни странно, они сгорели быстрее остальных, поддавшись биологическому истощению сильнее, чем те, кого приковали насильно. Похоже, что страдания усиливали ритуал — Ксафен это заметил и доложил Эребу. В ответ он получил благодарность, и в описание ритуала в «Книге Лоргара» были внесены дополнения. После этого Ксафен несколько недель буквально светился от гордости.
Кустодес отыскали это помещение, скрытое в самом сердце монастырской палубы, но кто-то когда-то нашел его раньше. Аквилона туда направили, в этом Аргел Тал не сомневался. И тогда он принес в душе клятву. Кто бы ни был этим мерзким предателем, он разорвет его на части и попирует над его плотью.
— Мы никогда не были людьми, — негромко произнес он, даже не сознавая, что говорит вслух.
В этот момент меланхоличной ярости Раум окончательно перехватил контроль, и их общее тело устремилось вперед.
— За Императора! — вскричал Аквилон.
В ответ ему засмеялись демоны Гал Ворбак.
В последующие годы Аргел Тал мало что мог вспомнить об этой схватке. Иногда он приписывал это влиянию Раума, иногда считал, что его собственное чувство вины пытается стереть из памяти события той ночи. Как бы то ни было, любые попытки вспомнить заканчивались ощущением опустошенности и усталости, а в голове мелькали только отдельные видения и наполовину забытые звуки.
Это было все равно что вспоминать события раннего детства, до того, как его разум обрел эйдетическую память, когда приходилось напрягать все пять чувств, чтобы ощутить реальность давно прошедших дней.
Малнор.
Малнор иногда вспоминался с особой ясностью. Когда погиб Малнор? Сколько времени длилось сражение? Он не мог вспомнить точно. Клинок Ниралла начисто снес голову Гал Ворбак с плеч, но Малнор не упал. На месте головы осталось призрачное видение шлема, оскаленная и беззвучно кричавшая маска. Чтобы окончательно уничтожить противника, Нираллу, лучшему мастеру владения клинком из всех, кого знал Аргел Тал, пришлось изрубить Малнора на куски.
Схватка была слишком отчаянной и исступленной, чтобы сознание могло уловить смысл движений. Мысли и общепринятые понятия исчезли, уступив место выучке и инстинктам. Мелькание клинков и когтей. Треск керамита. Рычание, вызванное болью. Запахи слюны, кислоты, пота, пергамента, костей, страха, убежденности, дымящихся болтерных стволов, силовых клинков, слез, дыхания, крови, крови и крови.
А затем первое убийство.