– Ну и чьих же? – вновь качнулся вперед-назад Трубецкой. Потом заложил руки за спину.

– Служба безопасности рода Ушаковых, – опередил Сергея следак. – Уж очень ему нужны были подробности. Глава настаивал на частичном раскрытии информации, но вы же…

– И зная это, ты не поставил меня в известность? – мягенько так, едва ли не мурлыкая, поинтересовался Трубецкой.

Не знаю, как остальным, но лично мне Варланова стало жалко. Да, он прокосячил, и серьезно, но…

Впрочем, нам оставалось только радоваться, что все закончилось так, а не иначе.

Да и закончилось ли?!

Некоторые, чтобы добраться до истины, сметают перед собой любые препятствия.

В поместье Ушаковых Трубецкой приехал ближе к одиннадцати. Не утра – практически ночи.

Он и хотел бы пораньше, но пока разобрался со всеми обстоятельствами, пока доложил императору, державшему дело о маньяках на особом контроле – такой удар по репутации соответствующих служб империи, пока определились с позицией…

Князь его ждал, прекрасно понимая, что в некоторых ситуациях не до соблюдения правил приличия. Не говоря уже про гонор.

– Ну, здравствуй, Борис Сергеевич, – входя в малую гостиную, где дожидался его Ушаков, первым поздоровался Трубецкой.

Конкуренция конкуренцией, но это там, где речь шла о бизнесе. Сейчас же говорить собирались о государственных интересах, а это совершенно иной уровень.

– Здрав будь, Трофим Иванович, – отложив газету, которую читал, довольно тяжело поднялся с дивана глава рода.

Не кичась тем, что по возрасту значительно старше, да и род на пару сотен лет древнее, пошел навстречу. Протянул руку.

– Неправильно это, когда встречаемся только по таким поводам, – нарочито вздохнул, когда закончили с приветствиями. Указав на одно из двух кресел у невысокого столика, дождался, когда Трубецкой устроится. – Выпьешь или сразу начнешь с дерьмом смешивать?

– Ты не передергивай, Борис Сергеевич, – хмыкнул Трубецкой.

Это у Соболева он мог «гневаться», демонстрируя свою готовность беречь и защищать, здесь же играли по иным правилам.

– Сразу уж… не передергивай, – ворчливо протянул старший Ушаков. Отошел к бару. Подняв крышку, окинул взглядом ровно стоявшие бутылки и графины. – Коньяк? Бренди? Наливочку?

Про любовь русского люда к наливочке, да еще и собственноручно изготовленной, Трубецкой думал уже не раз. Последний – когда с князем Мещерским размышляли о будущем детишек.

Тогда можно было и наливочку. Как раз шла в тему. Сейчас же хотелось чего-нибудь пожестче. Что бы так же грубо и откровенно, как сложившаяся ситуация.