– Я родилась уже в другое время.

– Понимаю, – согласился я, – но вы же знаете, что такое комсомол?

Признаюсь, дорогой читатель, я просто не предполагал, что на такой простой вопрос кто-то может не ответить, и, когда моя милая «комсомолка Маша» сказала, что не знает значение слова «комсомол», я не мог поверить своим ушам.

– Вы же отмечаете день комсомола! – воскликнул я. – Как же вы не знаете, что это такое?

Разумеется, я не преминул тут же сказать: «Коммунистический союз молодежи».

Маша вежливо поблагодарила, добавив: «Теперь буду знать», и пошла принимать заказ у соседнего столика.

В командировку я приехал читать лекции студентам-заочникам. По иронии судьбы в этот день предметом разговора была «История Отечества». Беседу начал с рассказа о том, что произошло в кафе. Когда я сказал, что девушка, представляющая себя комсомолкой, не смогла объяснить смысл этого слова, то обратил внимание на вопросительные взгляды слушавших меня с интересом студентов, а от кого-то из них прозвучало:

– А что это такое?

Я опешил от неожиданности. Никто из присутствовавших двух десятков студентов не знал ответа на мой вопрос. Никто не мог объяснить, что такое комсомол. Только один паренек робко произнес, что это те, кто помогал людям, вспомнив, очевидно, тимуровцев Аркадия Гайдара. Но ведь у всех моих слушателей были аттестаты зрелости. Все проходили историю страны. Что же им там преподносили на уроках?

Пришлось рассказать с любопытством воспринимавшим мои слова студентам о рождении союза молодежи в восемнадцатом году, о том, сколь опасно для каждого было тогда вступление в такой союз, так как и кулаки, и белогвардейцы, бывшие дворяне и владельцы частной собственности с ненавистью относились к новой организации, при первой же возможности уничтожая своих врагов всеми возможными способами, часто из-за угла дома пулей или ножом в спину. Но молодые люди, желавшие победы революции, не сдавались и вступали в ряды комсомольцев ради того, чтобы не было классов богатых и бедных, угнетателей и угнетенных… Скажете, утопия? Нет, это вековая мечта всего человечества. И кому же ее осуществлять, как не юным, смелым, восторженным?

Развивая тему разговора, я спросил, будучи уверенным в ответе, что произошло в России двадцать пятого октября тысяча девятьсот семнадцатого года. Молчание и вопросительные взгляды были ответом на мой вопрос. В советское время такая постановка вопроса была бы смешной. Ответ знал каждый ребенок. Чуть ли не с детского сада учили строки из стихотворения Сергея Михалкова «В музее Ленина»:

Укоризненно объясняю студентам, что нельзя не знать такого исторического события, которое явилось эпохальным не только для нашей страны, но перевернуло фактически весь мир, вынужденный после этого жить по-новому, учитывая новую реальность – социалистическое сознание, понимание того, что можно жить, когда все равны друг другу, когда нет господ и рабов, есть просто люди, товарищи, когда каждый другому – друг, товарищ и брат. Вот что было главным в революции. И мы гордились тем, что наша страна была первой в мире страной демократии. Я говорю о принципе демократического централизма, который должен был знать обязательно вступающий в комсомол…

– Сегодня, отмечаю я, – многим, захватившим жирные куски, не выгодно вспоминать этот принцип, потому и несется с экранов телевизоров и слышится в средствах массовой информации лозунг: каждый сам по себе, каждый сам за себя. Потому и не преподают по истории подробно, что случилось в семнадцатом году. Потому и придумали новый праздник четвертого ноября, чтобы отвлечь внимание народа от традиционного любимого праздника седьмого ноября, когда миллионы людей выходили на праздничные демонстрации с красными знаменами во всех уголках страны, и их поддерживали массовые демонстрации в других странах мира с такими же кумачовыми полотнищами.

Да простит меня читатель за назойливость к студентам, но меня заинтересовал совершенно простой вопрос, и я спрашиваю:

– А кто из вас, друзья, знает, почему ваш родной город называется Омск?

Когда-то я уже спрашивал об этом здесь же в Омске студентов предыдущих курсов. Их тогдашний ответ меня потряс не то чтобы безграмотностью, а настоящей антиреальной направленностью, вдалбливаемой кем-то целенаправленно в умы школьников. Пришлось тогда рассказывать омичам историю их края, после чего на прощание они с благодарностью подарили мне большой альбом «Земля Омская», который сами до этого не читали.

Вот и в этот раз я услышал, как юноша с первого ряда робко сказал:

– Нам говорили в школе, что Омск – это аббревиатура, означающая «отдаленное место ссыльных каторжников».

Извините, я рассмеялся и саркастически спросил:

– А почему в таком случае другой город назвали Томском? Не потому ли, что это тоже отдаленное место ссыльных каторжников?