— Ну, допустим.

— И на моих ребят подумали. Оне у меня, правда, пьяницы, драчуны, матькуны — но чтобы уж такое-то душегубство затеять — это не подумайте. Я ведь их знаю. Иди-ко сюды! — Токарева махнула рукой, подзывая. Наклонилась к уху офицера:

— С экой-то железякой мой племянник, слышь, ходил. Он в те времена, как поезду-то нарушиться, на станции появлялся. И ко мне заходил, посидел немного. Днем, ребята на работе были. «Ты что, — спрашиваю, — Сано, с подпоркой ходишь?» — «Да, тета Аня, ногу подвернул». Он к Кате Волковой тогда заходил, к Токаревой Шуре. Я ее сейчас в магазине видела, Шуру-то. «Эко дело, — говорю, — обыск у нас делали, ребят забрали, бадог какой-то железный ищут». — «Я слышала. Дак не тот ли, Аня, бадог-от, с каким Сано ходил?» Тут я и вспомнила про него.

— Как, говорите, фамилия у него, у племянника-то?

— А Штейников. Сано Штейников.

Но — продолжим рассказ о нашем герое, Павле Ивановиче Розанове. Родился он в далекой деревушке на Вологодчине, в крестьянской семье, окончил в райцентре школу-десятилетку. Выпускной бал пришелся как раз на 22 июня 1941 года, после — война, служба в саперных частях, в органах госбезопасности. В 1949 году его направили из Белоруссии в Москву, в школу следственных работников, а после нее в центральный аппарат КГБ СССР. Но работа там не устраивала Розанова, хотелось большей самостоятельности, и он запросился на периферию. Добился перевода в Пермь. Здесь к нему приглядывались какое-то время, однако оценив его знания, подготовку, дотошность и добросовестность, утвердили в должности следователя управления.

В то время на территории области осело изрядное количество бежавших из мест, где они совершали преступления, и осевших по дальним городкам, глухим лесным поселкам, на шахтах и нефтепромыслах бывших полицаев, иных немецких пособников, карателей, власовцев. Следствие по делам этих лиц вели органы госбезопасности областей, где вершились некогда их злодеяния, и роль Розанова в этих делах была сравнительно невелика: предварительные допросы задержанных, иные первоначальные следственные действия. И самостоятельных дел поначалу было немного — больше помощь другим, более опытным работникам. Свои дела пошли потом, когда появились умение, квалификация, когда он уже крепко встал на ноги как знаток и практик следственного дела. Приходилось расследовать и аварии в шахтах, и железнодорожные происшествия — много, много разных случаев, входящих, что называется, «в орбиту» следователя госбезопасности.

Когда в опергруппе всплыла вдруг и начала «раскручиваться» личность Штейникова, сам Штейников Александр Иванович, 34 лет, образование 6 классов, без определенного места жительства и работы, отбывал уже срок наказания за кражу личного имущества. Это была у него третья судимость, и получил он по ней пять лет.

Из показаний Петра Токарева:

«Штейников — мой двоюродный брат, его теперь третий раз посадили за кражу. А еще когда он первый раз освободился из заключения, то приехал к нам, мы его встретили по-родственному, купили вина. Когда он выпил, то стал говорить на блатном языке, называть себя «уркой», вроде как хвастался, что он теперь «в законе», и предлагал мне стать у него «шестеркой», то есть прислуживать ему и помогать в воровских делах. А я никогда в жизни не воровал, только задиристый по характеру, и, возмутившись таким предложением, стал его тут же бить, и после он подобных разговоров не заводил.

Второй раз он осужден был тоже за кражу, наказание отбывал неподалеку, но заходил ли к нам после освобождения, не знаю, так как сам в это время отбывал срок за драку. Перед крушением поезда я его не встречал, мы тогда с братом исключительно занимались рыбалкой и пьянством...»

Из показаний Дины Васильевны Токаревой:

«Нынче в последних числах июня к нам зашел родственник Штейников Александр. Муж купил по этому случаю бутылку водки, мы ее распили, он говорил, что работает где-то около Кудымкара, сопровождает машины по железной дороге, зарабатывает около 150 рублей в месяц, но по его разговору и жаргону я предположила уже тогда, что он нигде не работает, а занимается темными делами. Он вообще человек очень хитрый, когда выпьет, любит прикинуться приблатненным, говорит, что всех держит «в кулаке» и живет лучше других. Они раньше жили семьей во Всесвятской, здесь у него порядочно родни. По образу жизни он перекати-поле, нигде не может ужиться, нигде ему не нравится, все ездит туда-сюда, сходится с женщинами, ни с одной долго не живет...»

Из показаний Екатерины Ивановны Рожковой:

«За несколько дней до аварии поезда ко мне домой пожаловал родственник Штейников. Поговорив о родне, он сказал, что живет около Кудымкара, работа у него связана с сопровождением машин по железной дороге. На вопросы отвечал односложно, неохотно, все время смотрел в окно, говоря, что ему надо спешить на поезд. Он сам по себе человек какой-то темный, его в родне не любят, с детства был хитрый, вороватый, мать жаловалась, что он таскал из дома вещи и, видно, продавал...»

Из показаний Александры Николаевны Токаревой:

«Ко мне вечером дня за два до крушения поезда заходил Штейников Александр. Мы немного поговорили, он попросил пить и ушел. Я сама к нему отношусь неприязненно, потому что знаю, что он ворует. У меня самой несколько лет назад, когда он ходил на свободе и жил во Всесвятской у родни, исчезли вещи из дома, и я подозреваю, что их украл Штейников. Когда он заходил ко мне, я заметила в руке у него такую немного изогнутую железную палочку. Он пришел и ушел с ней. Куда он ушел и где ночевал, не знаю...»

В предъявленном свидетелям веретене от початочной машины, изъятом с места происшествия, ими опознана была «палочка», с которой ходил Штейников.

Теперь главным для опергруппы стало — определить, что это за человек такой — Штейников, собрать первичные данные о нем, характеристики. И вот перед Розановым — материалы уголовных дел. Три судимости...

Первая