– Мне плевать! – заявила она.

– Плевать… Рок любишь? – спросил я, секунду помедлив.

– Да-а, детка! Это моя музыка!

– Чем он вас привлекает?

– Чем? Да это же, черт возьми, настоящая музыка! Живая, подвижная! А сколько смысла! Вот, послушай, – она начала что-то напевать из разряда самобичевания и одиночества.

– Если бы вы проснулись через двадцать лет, о чем бы вы больше всего жалели? – перебив ее, спросил я.

– О том, что столько лет не слушала рок. Сразу бы кинулась слушать новинки. Знаешь это чувство, когда слушаешь песню в сотый раз, и она еще не надоела? Кайф! Я бы с удовольствием встроила себе в голову мини-флэшку, чтобы всегда она играла то, что мне нравится. Я была бы круче, чем хэви-металл в пик своей популярности!

– У вас есть цель в жизни?

– Нет, все тленно.

– А музыка?

– А музыка – нет! – довольная, воскликнула она.

– Так почему бы вам не связать себя с музыкой? Быть пиар-менеджером, исполнительницей, звукорежиссером? Вы будете ближе к музыке. Не бойтесь получать деньги за то, что вам нравится. Попробуйте! Хуже точно не будет.

– Хм… неплохая идея! А ты башковитый, доктор! Не то, что прежние.

На этом мы расстались, и я наконец-то отправился домой. Чувство тревоги уже не беспокоило, но было ощущение какой-то гнетущей пустоты. Войдя в дом, я услышал странные звуки, будто кто-то смотрел порно-видео. Придя на звук в гостиную, я сначала заметил жуткий бардак, затем почувствовал запах мочи, а после увидел обнаженную Анну, привязанную к стулу. В рот ей был засунут фаллоимитатор, привязанный скотчем. В вагину – еще один. От нее жутко воняло мочой, на лице были чьи-то семяизвержения. Я кинулся ее развязывать, а когда поднял глаза на телевизор, то увидел, что на экране двое мужчин насилуют Анну во все места, куда только можно было засунуть пенис. На секунду я остановился, испытывая отвращение, затем пришел в себя и продолжил разматывать скотч. Анна что-то бормотала в полуобморочном состоянии, пытаясь отмахиваться и не понимая, что это был я. Взяв ее на руки, я понес ее в душ и включил воду. Там она немного начала приходить в себя. Вспомнив про Арину, я побежал выключать видео и убирать следы недавних издевательств. Когда я подбежал к телевизору, то увидел, что на экране появился тот самый парень, которого я утром прогнал из дома. Он был в черных очках, издевательски говорил мне всякие гадости и грозился добраться до дочери. Причиной случившегося он назвал нанесенное мной оскорбление его персоне. Я связал его – он в отместку связал Анну; он хотел с ней переспать, а я не дал этому свершиться – и он многократно отомстил. И, судя по всему, ему было этого мало.

– Пап, фу, чем так воняет? – спросила Арина, вернувшаяся из спортивной секции. Я подхватил ее на руки, велел ей закрыть глаза, отнес наверх и приказал сидеть в комнате, а сам помчался вниз. Выключил видео, выдернул флэшку и положил в карман. Быстро вытер тряпкой мочу с паркета, открыл двери, чтобы проветрить помещение, и вынес разломанную мебель. Когда я все убрал, отправился в душ к Анне. Подергал ручку, но дверь была заперта изнутри. Я позвал жену, но она не отвечала. На крик спустилась Арина. Я вновь унес ее наверх. Через пару минут выломал дверь в ванную и увидел, что Анна вскрыла себе вены. Порез был очень глубоким, кожа – уже бледной, слизистые оболочки посинели, пульс имелся только на крупных венах и потихоньку становился все слабее. Я перевязал ей руку, порезанную до сухожилий, белым полотенцем. Кровь все равно потихоньку сочилась, и я никак не мог полностью прекратить кровотечение. Я позвонил в скорую помощь в истерике и с трудом объяснил, что случилось. Когда они приехали, Анна уже не дышала. Реанимационные действия не дали никаких результатов, и им осталось только констатировать смерть. Затем приехала полиция, они что-то спрашивали, а я их даже не слышал. Я думал о том, что мог бы все исправить, придя домой на пару часов раньше, или если бы не пропал на полгода, или не встречался бы когда-то с Таней. Во всем случившемся я винил себя.

Целый месяц прошел как в тумане. На работе мне дали отпуск – в таком состоянии я не мог никому помочь. Арина приняла случившееся относительно спокойно, благодаря тому, что ничего не видела. Это обстоятельство меня более-менее успокаивало. Спасаясь от преследования, мы переехали на квартиру, а дом я выставил на продажу. Первое время меня раздирал страх за дочь, поэтому какое-то время я ее не отпускал в школу. А потом и вовсе забрал документы. Мы сняли квартиру в соседнем городе. По утрам я отводил дочь в школу, днем забирал ее, учительнице дал номер телефона на всякий случай, а сам пытался справиться со своими демонами. Я был рад, что это случилось не со мной, но эта мысль вызывала стыд, потому что я мужчина и должен был принимать тяжелые удары судьбы на себя. Сколько я ни изучал психологию людей, но от гендерной роли так и не избавился, несмотря на то, что неравенства полов в России не было и оно, как таковое, не навязывалось.

После продажи коттеджа в Челябинске за восемь миллионов, я купил дом за четыре миллиона в Копейске. Разницу положил в банк под проценты и получал дивиденды на отдельную карточку. Это давало мне время, чтобы прийти в себя. Предстояло начать жить заново, и нужно было принять тот факт, что жизнь забирала женщин, окружавших меня. Арина уже подходила к подростковому возрасту, и потому во мне бытовал вполне разумный страх закономерности.

Глава XV

Прошло двенадцать лет. Арина стала совсем взрослой: из маленького ребенка она выросла в прекрасную юную девушку и поступила учиться в медицинский университет на клинического психолога. Я подозревал, что она сделала это, чтобы меня порадовать, но Арина открещивалась, что ей это действительно интересно. Мое же место оставалось неизменным, все в той же психиатрической больнице в Копейске. Прошлое я старался не вспоминать, потому что в воспоминаниях не видел смысла.

В один из выходных мы с Ариной гуляли и разговорились.