— А ты, Трент Беннетт, будешь дежурным по обуви, — ответила Мейв. — А то я от этих нытиков только и слышу: «Где мои ботинки? Где мои туфли?» Твоя работа — собирать все десять пар и ставить их у кроватей. Главное, про свою не забывай.
— Не забуду, — усердно закивал пятилетний Трент.
— Шона и Крисси, для вас, девочки, у меня тоже имеется задание.
— Ara, — отозвалась Шона и крутанулась на месте, совсем как балерина. Месяц назад она получила на день рождения диск с фильмом «Барби и Лебединое озеро» и с тех пор пытается подражать Одетте.
— Вы знаете, где стоит миска Стельки? — спросила Мейв.
Стелька — это кошка, которую Мейв извлекла когда-то из мусорного бака, стоящего рядом с нашим многоквартирным домом на Вест-Энд-авеню. Моя жена питает слабость к неудачникам. То, что она вышла за меня, лишний раз подтверждает это.
Шона кивнула. Ей четыре года, и она самая тихая и послушная из детей.
— Ну так вот, ваша задача — следить, чтобы в кошачьей миске всегда была вода. Ах да, и послушайте меня все, ребятки, — продолжала Мейв. — Еще пара вещей, пока я про них не забыла. В нашей семье принято отмечать дни рождения. Сколько бы вам ни было лет — четыре года, четырнадцать или сорок, — собирайтесь вместе в этот праздничный день. Будем держаться друг за друга, идет? Ну а пока вы живете под одной крышей, вы должны хотя бы раз в день есть за одним столом. Пусть даже кошмарные хот-доги перед проклятым телевизором, главное, чтобы вместе. Поняли? Трент, ты меня слушаешь?
— Хот-доги перед телевизором, — повторил, улыбаясь, Трент. — Люблю хот-доги и телевизор люблю.
Мы все рассмеялись.
— А я люблю вас, — сказала Мейв, и я увидел, что веки ее устало смыкаются. — Я так горжусь вами. И тобой тоже, Майкл.
Мейв приближалась к могиле с достоинством, которого я в людях никогда даже заподозрить не мог, — и она гордится нами? Мной? Мне хотелось завыть во весь голос, пробить кулаком стену. Но я снял с жены бейсболку и нежно поцеловал ее в лоб.
— Ладно, ребята. Маме нужно отдохнуть, — сказал я, изо всех сил стараясь, чтобы голос мой не сдавило так же, как сдавило сердце. — Пора идти. Эскадрон, по коням!
Когда Аккуратист вылез из машины на Пятой авеню и стал подниматься по каменным ступеням собора Святого Патрика, было три сорок пять.
Войдя внутрь, он присел на скамью у исповедальной кабинки. Минуту спустя показался священник лет сорока. Увидев ледяную улыбку Аккуратиста, отец Патрик Макки прищурился, чтобы получше его разглядеть. Аккуратист поднялся со скамьи и проскользнул в дверь исповедальни.
— Слушаю тебя, сын мой, — произнес священник за перегородкой.
— Северо-восточный угол Пятьдесят первой и Мэдисон, — сказал Аккуратист. — Через двадцать минут будьте там, иначе вам не поздоровится.
Но прошло все-таки не двадцать, а почти тридцать минут, прежде чем отец Макки открыл дверцу фургончика Аккуратиста. Теперь на священнике была синяя лыжная куртка и джинсы. Он извлек из-под просторной куртки картонный тубус.
— Раздобыли! — сказал Аккуратист. — Отлично.
Священник кивнул и оглянулся на собор.