— Здорово, урки, — острю, рот до ушей, — привет с воли!

Он смотрит на меня, как на противоположную стенку, сквозь меня. Берет паспорт, колдует. Я растерянно молчу. И вдруг он вперяет в меня взгляд, на этот раз прямо-таки инквизиторский.

— Будьте добры, снимите шляпу, — говорит.

Ну? Как вам это нравится? «Снимите шляпу». Это он говорит мне!

— Ты что, — шиплю, — совсем того?

— Пожалуйста, — повторяет тихо, ровно, терпеливо, — снимите шляпу.

— Ну знаешь!.. — фыркаю, по шляпу снимаю. — Чокнулся!

Он опять смотрит на меня. Со стуком ставит штамп на паспорте и так же ровно произносит:

— Проходите, пожалуйста.

— Ну, даешь! — очень остроумно говорю я и прохожу.

Он что, с ума сошел? Может, решил, что у меня фальшивый паспорт или я загримированная Галина Крониговна? Потом выпускаю пары и думаю — может, так полагается? В конце концов, всюду свои правила. Он же не приходит в мою переводческую кабину учить меня синхронному. Стараюсь, в общем, оправдать его. Друг ведь…

Проходим через длинную трубу. У входа нам улыбаются стюардессы (две — о-го-го!). Мы рассаживаемся, я успеваю занять место у окна. Как всегда, какое-то время неизвестно чего ждем, потом рукав отходит, нет, это наш самолет отходит, долго рулит до взлетной полосы, застывает как бегун на старте и начинает бешеный разгон. Затем отрывается — наступает покой и тишина. Внизу еще некоторое время вижу зеленые рощи, поселки, шоссе, канал, водохранилище. Постепенно мы поднимаемся все выше и выше, землю накрывают белые облака, дождь тоже остается внизу, и мы выскакиваем на солнечные, прямо-таки снежные просторы. Хоть вылезай в иллюминатор, становись на лыжи и шпарь туда, за горизонт. Гаснут указующие надписи на табло, я сбрасываю привязной ремень, откидываю кресло и погружаюсь в кейф. Я и сейчас (сейчас особенно остро) помню то мое состояние, ощущение полного абсолютного счастья. Я — за границей! Конечно, Болгария — не Америка, ничего, побываю и там. Все, что хотел, о чем мечтал, исполняется! Все! Золотая медаль за школу, иняз, прочное место в моей широко раскинутой кинематографической сети, интересные фильмы, пышные фестивали с разными банкетами, общениями, поездками, меня ценят в институте — я отличник, общественник, спортсмен… Нет врагов, много друзей (ну, скажем так, приятелей). Есть Ленка, которую я люблю (люблю?), которая при мне, как Акбар у Жукова, или как домашняя кошка, есть (хоть и реже теперь видимся) Натали, мудрый советчик, надежный товарищ, а когда и коммерческий компаньон (правда, при ее муже-глоб-тротере она больше просит меня что-нибудь продать, а не купить). Пикантные видеофильмы и журнальчики, любимые детективы, бабочки-однодневки — все это тоже разнообразит жизнь. Ну, что еще надо для счастья? Что? Вот так бы лететь и лететь нею жизнь к этому золотому солнцу над сугробами белых облаков, к счастливым дням, что ждут меня впереди!

Знал бы я, что меня ждет, молился, наверное, чтобы хлопнулся наш самолет со своей десятикилометровой высоты…

Но это потом.

А тогда я летел как на крыльях (каламбур на тройку), Наслаждался каждой минутой. Вот красотки стюардессы (теперь я вижу, что они все красотки) разносят обед. Ем со вкусом, медленно, вкушаю каждый кусок — салат, курица, булочка, пирожное. Пакетик с горчицей, и ароматическую салфетку, и еще зубочистку незаметно кладу в карман, как сувениры.

Пью чай, заигрываю со стюардессой, она награждает меня чарующей улыбкой, настолько дежурной, что у меня пропадает всякая охота продолжать. Еще бы, могу себе представить, сколько таких самоуверенных ловеласов, как я, клеится к ней…

Начинаю болтать с ребятами. Они тоже переполнены впечатлениями и разными планами. Как будто загорать на Золотых песках, побеждать всех в дискуссиях, гулять с местными девчатами по берегу моря при луне, ездить на экскурсии… Словом, есть о чем помечтать. Старший нашей группы, Рунов Колька, уже бывал в Варне и делится опытом. Мне это не нравится: он в центре внимания, а не я. Ничего, он-то со своим немецким в Голливуд не попадет, а я попаду! Мне уже кое-что обещали. Во всяком случае, все мои документы, анкеты, характеристика (та самая, ради которой я так старался), фото и т. д. и т. п. лежат в отделе внешних сношений, слово, кому надо, замолвлено, остается ждать подходящего случая. Ничего, подожду. Интеллектуально я готов, я «их» жизнь знаю небось не хуже (а может, и лучше) нашей. Не зря же я столько этих детективов (а в них американская жизнь лучше, чем в любой энциклопедии представлена), журналов прочел, фильмов посмотрел, радиопередач наслушался. Уже раза два-три отца подправлял, указывал ему на неточности.

— Молодец, Борис, — отец говорит, — наших партнеров, конкурентов надо знать.

Партнеров — ясно. А вот конкурентов? И чьих это «наших»? Моих? Я задумываюсь.

Наконец самолет прибывает в Варну.