— Ребенка! — я ошеломлен.
— Ребенка. Чему ты удивляешься? Я, между прочим, молодая женщина, состоящая в законном браке. Надо ведь когда-то.
— А?..
— От мужа, не от тебя, не беспокойся, — улыбается иронически (нет, с горечью улыбается). — Вот так, друг сердечный. Недолго нам осталось гулять.
— Ну, долго не долго, — пожимаю плечами, — родишь, а потом опять все пойдет по-старому.
— Не знаю, не уверена, — почти шепчет, — родить да вы́ходить — дело долгое, ребенок жизнь осложнит, хоть и украсит. Вряд ли ты дождешься… — и, помолчав, добавляет: — Жаль, конечно, привязалась я к тебе, неважно, что пустоцвет.
— Почему я пустоцвет? — я глубоко уязвлен (потому что это Натали говорит, от других бы услышал — плевал). — Почему? Что, я ничего не достиг?
— Достиг, достиг, — усмехается и встает. — Только вот чего? Хочу тебе добра, Боб, но боюсь за тебя. Пойдешь ты далеко, если тюрьма не остановит. Знаешь? Есть такая поговорка (она была мудрая, моя Натали). Да ладно. Я тебе, во всяком случае, только добра желаю. Пошли. Поздно. Я позвоню тебе в субботу. Когда время настанет, звонить перестану. Не хочу тебе такой показываться. Понимаешь?
Я провожаю ее домой и возвращаюсь пешком. Мне по-настоящему грустно. Как-то пусто станет без нее…
А пока надо заняться экзаменами, диплом неплохо бы, конечно, с отличием.
Глава V
УЧИЛИЩЕ
Замечательное это было время, время училища. Ловлю себя на мысли: что б ни делал, где б ни учился, оказывается, это самое замечательное время — и в школе, и в Шереметьеве, и в училище, и позже на заставах… И выходит, что вся жизнь моя была замечательной. Так бывает или мне это кажется? Кажется потому, что неизвестно, не придется ли мне с этой замечательной жизнью в ближайшее время расстаться.
На пороге потерь все теряемое нам кажется особенно ценным. И жизнь здесь не исключение.
Когда вспоминаешь, вспоминается всегда хорошее. Сито времени не пропускает плохое. Потому, наверное, прошлое всегда кажется розовым, а будущее, будущее, у него цвета разные. Или это только мне все так представляется? Не знаю. Да и какое это имеет значение. Сейчас я на этой больничной койке вспоминаю училищную свою жизнь, а она была замечательной…
Московское высшее пограничное командное ордена Октябрьской Революции Краснознаменное училище КГБ СССР имени Моссовета находится на тихой окраинной улице столицы. Впрочем, теперь эту улицу окраинной не назовешь. В двух шагах метро, разбежались новостройки, полно машин.
Здесь, в этом военном городке, где меж невысоких светлых казарм, учебных корпусов, служебных зданий петляют асфальтовые дороги и пешие дорожки, и летом зеленеют деревья, я прожил четыре года.
Увлекательная жизнь! Даже сборы, даже полевые занятия в учебном центре, даже ночные бденья. Да мало ли в солдатской, а особенно курсантской жизни трудностей. Ползешь в противогазе, перемахиваешь через стену на полосе препятствий, весь в поту, задыхаешься, проклинаешь все на свете, а вспоминаешь с улыбкой, хотите честно, даже с ностальгией. Так уж человек устроен, во всяком случае, пограничник. Пограничник, конечно, тоже человек, но согласитесь, особый, так сказать сверхчеловек. И спорить с этим бесполезно. А может, вся наша армия состоит из сверхчеловеков? Во всяком случае, оставляя в стороне всякие виды сверхоружия, не сомневаюсь — в ближнем бою, в штыковой атаке никаким американским суперменам против наших сверхчеловеков не выстоять и минуты.
Вот так!
Что касается Андреева Николая, абитуриента из гражданских, который в моем отделении, он под мои мысли подводит идейную базу.