Я села и подумала: а не слишком ли просто все достается Наю? Даже невесту доставили, что называется, прямо к кровати. Кстати, мы все же это сделали. Посягнули на честь друг друга. Ну а как еще двум взрослым самодостаточным людям, которые глубоко симпатичные (если не сказать большего) друг другу, отметить такую победу?

Вот и решила я, пусть Найджел Первый напряжется, побегает за мной.

Первый раз мы не смогли даже выехать из дворца. Стоило лошадям сделать один шаг, а провожающим (причем огромной толпе) помахать белыми платочками, как карета развалилась. Пополам. Диверсия! Нужно срочно разобраться. И разобрались, назначив виноватыми мышей, которые сгрызли центральную ось. Я скромно потупилась, стараясь не заржать. Хотя если припомнить монстра из тайного прохода, то такая крыса и железную балку сожрет.

Вторая попытка провалилась буквально за воротами. Забыли любимый мячик Мони. Пришлось вернуться, ведь иначе пес будет страдать. Обыскивали чуть ли весь дворец с лупами, чтобы найти пропажу в парке под кустом.

Третий раз мы чудом доехали до границы. Но там выяснилось, что мои документы пропали. И пусть рядом сидит принц соседнего королевства, готовый подтвердить мою личность, нужен документ.

На четвертую попытку нас даже провожать никто не вышел. Провидцы. Возвращаться пришлось уже от постоялого двора на земле Ателлы. У меня в сундуке исключительно мистическим образом оказалась… корона Леймана. Ни Бадди, никто из слуг так и не сознался в подбрасывание. Это же не колечко, чтобы с обычным гонцом обратно оправить. Пришлось везти.

Эмильен пообещал, что, если и пятая попытка провалиться — он кого-нибудь убьет. Толи Айринс услышала его слова, толи так сошлись планеты, но в этот раз мы удачно добрались до дома.

Отец мне не просто удивился, нет. Он онемел, потер глаза, почесал затылок и махнул рукой. Теперь на завтраке, обеде и ужине он при виде меня начинает гневно сопеть. Теневой командующий тоже разоряться на слова не стал, а лишь покрутил пальцем у виска.

И Моня оказался недоволен возвращением в родные стены. Там-то он был страшный и грозный, а здесь — щенок, с дороги которого никто и не подумает убраться. Матильда отца крупнее него в два раза. И злее. Он фыркал и пытался найти этого непонятного, но забавного «своего».

У нашего дворца не было большого парка, отец считал это ненужной роскошью. Так небольшая алея вокруг. А там остались кусты непомеченные.

Альберт с Бадди ничего не говорили, но загадочно переглядывались.

И спустя две недели после возвращения я дождалась. Меня пришли похищать.

Моня, предусмотрительно взятый Альбертом на вечернюю прогулку, сигнала мне не подал, и я чуть не проспала момент, задремав на кушетке. И это могло стать не моей проблемой. Когда мне на голову накинули простынь, я только чудом успела остановить руку нащупывающую кинжал в голенище сапога. А все дело в запахе. Уютном, родном, любимом. Ну и в голосе, конечно. Приглушенные чертыханья я слышала отлично.

 Мне взвалили на плечо. Пошатнулись.

— Эм. — аккуратно начала я. — а давай я ногами пойду. Оно так-то безопаснее будет.

— Молчи, женщина, — прошипел Най. — Я тут романтику создаю.

Естественно, что же еще. Сломать шею при падении — любовь до гробовой доски, яркая и эффектная.

Меня несли по коридору со скоростью улитки.

— Не уроните, — встревоженно бормотала Бадди, когда носильщика вело то вправо, то влево.

— Я страхую, — успокаивал ее Ал.